Антология исследований культуры. Символическое поле культуры

Одним из важнейших научных достижений нашего времени стало открытие культуры. Как уже говорилось, самое последнее, существование чего обычно будет открывать для себя обитатель глубоководного мира, – это вода. Он может осознать ее существование только в том случае, если какая-то непредвиденная случайность вынесет его на поверхность и познакомит с воздухом. На протяжении почти всей своей истории человек лишь очень смутно сознавал существование культуры и даже этим скудным осознанием был обязан контрастам, которые существовали между обычаями его общества и какого-нибудь другого общества, с которым ему случалось вступать в контакт. Способность видеть культуру своего общества как единое целое, оценивать ее образцы и подвергать оценке то, что из них вытекает, требует такой степени объективности, которая достигается редко, если достигается вообще. Не случайно понимание культуры современный ученый почерпнул главным образом из изучения неевропейских культур, где контрасты способствовали успешному наблюдению. Тот, кто не знает ни одной культуры, кроме своей собственной, не сможет познать и свою собственную культуру. Вплоть до последнего времени даже психологи не придавали должного значения тому, что все люди, в том числе и они сами, создают среду, по большей части культурно детерминированную, и именно в этой среде функционируют. До тех пор, пока они ограничивались в своих исследованиях индивидами, воспитанными в пределах одной отдельно взятой культуры, они просто не могли не прийти к далеким от истины представлениям о человеческой природе. Даже такой мастер, как Фрейд, часто предлагал объяснять инстинктами те реакции, которые, как мы теперь видим, напрямую связаны с культурным обусловливанием. С тем запасом знания о других обществах и культурах, которым мы в настоящее время располагаем, можно подойти к изучению личности с меньшим числом предпонятий и достичь большего приближения к истине.

Сразу же необходимо признать, что наблюдение и регистрация данных о личности в неевропейских обществах до сих пор сопряжены с огромными затруднениями. Довольно трудно получить надежный материал и в нашем собственном обществе. Развитие точных объективных методов исследования личности пребывает пока еще во младенческом состоянии. Такие средства, как тесты Роршаха и тесты тематической апперцепции Марри, подтвердили свою полезность, однако те, кому довелось с ними работать, первыми осознали и их ограниченность. При нынешнем состоянии нашего знания нам все еще приходится во многом полагаться на неформальные наблюдения и субъективные суждения наблюдателя. К этим проблемам добавляется еще и то, что большая часть информации, которой мы располагаем о личности в неевропейских обществах – хотя ни в коем случае и не вся, – была собрана антропологами, имевшими весьма поверхностное знакомство с психологией. Для таких наблюдателей, к числу которых я отношу и себя (в тот период времени, когда была выполнена большая часть моей антропологической полевой работы), становится серьезной помехой их неведение относительно того, что следует искать и что необходимо регистрировать. Более того, сравнительный материал о разных неевропейских обществах, которые становились объектом изучения, плачевно скуден. Стремительность, с какой на протяжении последнего столетия аккультурировались или стирались с лица земли примитивные общества, привела к развитию особого образца антропологического исследования. Поскольку обществ, доступных для изучения, всегда было гораздо больше, чем антропологов, способных их изучить, и поскольку большинство этих обществ приходилось либо исследовать непосредственно, либо не исследовать вообще, каждый исследователь подыскивал для себя новую и неизвестную группу. В итоге, большая часть информации, находящейся в нашем распоряжении, была собрана в таких условиях, когда на одно общество приходилось по одному исследователю. Недостатки такого положения дел очевидны в любом случае, однако особенно они очевидны в связи с исследованиями личности. В полевых условиях, где очень многое зависит от субъективного суждения наблюдателя и от тех конкретных членов общества, с которыми ему удалось установить тесные контакты, личность наблюдателя становится фактором в каждом исследовательском документе. Будем надеяться, что с возрастанием числа антропологов и уменьшением числа неисследованных обществ этот образец эксклюзивности будет отброшен и исследования личности извлекут из этого свою соответствующую пользу.