Антология осетинской прозы

Я пошел ей навстречу, протянул руку, чтобы взять чемоданчик и усадить в кабину, но она прошла мимо меня, и я не успел оглянуться, как она оказалась в кузове. Пришлось сесть в кабину самому.

Ну, наконец, поехали.

Едем, и я вспоминаю картины, на которых изображен бог любви: такой красивый, упитанный маленький мальчик с луком и стрелами в руках. Сами знаете, если этот озорник попадал своей стрелой в сердце человека, то тот погибал в пламени любви.

Когда же, думаю, он попал в меня, этот самый, как его… Купидон? А потом решаю так: люди привыкли искать где-то на небе объяснения всем своим заботам, а она вон, в кузове сидит… Не стрелой, а двустволкой прожгли мою душу два синих глаза… Прямым попаданием… Конечно, я никак этого дела не предполагал, не ожидал… Так ведь и в песне поется: «Любовь нечаянно нагрянет…»

До ее станицы не очень далеко, доехали быстро. Замедлили ход, едем по главной улице. Слышим с шофером — она стучит в кабину. Я высунулся, смотрю на нее. Вы, друзья, извините, меня за то, что я вам так подробно все рассказываю! Понимаете, все это так для меня важно, ну, самое главное, что в жизни было!..

— Я здесь сойду, остановитесь…

Я смотрю на нее, не отрываясь, рот мой сам произносит:

— На какой улице твой дом?

— Вон наш переулок, крайний.

— Мы тебя к нему и подвезем.

— Не надо, зачем? Дорога там дальше плохая, машина не пройдет…

Говорит, а сама улыбается. А я, как дурак, смотрю ей в глаза и молчу. И шофер молчит, ждет, что я ему велю делать…

— Знаю, почему ты не хочешь, чтобы мы тебя до дома подвезли, — придумываю я, — чтобы гостей не принимать, да?

Она молчит, а я чувствую: делаюсь весь красный, стыдно стало, что такую глупость сказал. Шоферу показываю, чтобы свернул в переулок. Потом она опять постучала и, пока я выходил из кабины, чтобы помочь ей, уже спрыгнула. У ворог остановилась и задумчиво посмотрела на нас.

— Ну вот, доставили тебя, Оксана, — я решил следить за собой, чтобы снова не сболтнуть лишнего. — Если собираешься сегодня возвращаться, на обратном пути захватим.

— Нет, — как-то нерешительно говорит она. — Я вас так не отпущу. Заходите в дом, гостями будете.

Она постучала кулаком в запертые ворота.

— Да я же пошутил, Оксана… Сама понимаешь, у нас мало времени. Да и у вас дома, кажется, никого нет.

Я повернулся к машине. Если честно говорить, то мне очень хотелось зайти к ним. Но чем сильнее мне хотелось, тем решительнее я отказывался.

Из маленькой калитки вышла пожилая женщина с приветливым лицом.

Оксана бросилась к ней. Кричит:

— Мама! — Крепко обнимает ее. — Мама! Я хотела там сойти, а они сделали круг, чтобы меня к самому дому подвезти. Уж если они здесь, я считаю, то должны зайти к нам… Приглашаю, а они отказываются!

— Что вы, что вы, ребята! Разве можно? Вместе работаете, вместе сюда приехали, а собираетесь от ворот бежать? — приглашает нас мама Оксаны и придерживает меня за руку.

— Спасибо, но мы никак не можем, у нас еще много дел. Оксана, заехать за тобой вечером?

— Спасибо, но я сегодня дома останусь.

— Ну, тогда счастливого отдыха! — мы произнесли это с шофером в один голос и залезли в кабину.

Немного отъехали, и я повернулся назад — очень хотелось взглянуть еще раз на нее. Но ни Оксаны, ни матери ее уже на улице не было.

…Вернулась она на работу через три дня, я вам уже говорил, что у нас тогда была передышка, люди могли немного отдохнуть. Но для меня это были очень неприятные три дня; все время чего-то не хватало, места себе не находил. Поеду в поле — хочется в село, приеду в село — тянет на полевой стан… Так без толку и слонялся. А все себе не признавался, что это я без синих глаз ее как потерянный…

На четвертый день приезжает на полевой стан — я там как раз околачивался — председатель колхоза и зовет меня в контору. Накануне у нас было несчастье: от машины отлетела искра и попала в пшеницу, которая уже созревала, пожелтела. Небольшой участок около дороги сгорел. К счастью, неподалеку работали люди на прополке кукурузы, они затушили пожар.

Я иду за председателем, на всякий случай контору оглядел — не сверкает ли где-нибудь там синий взгляд. Только о ней и думал и вдруг слышу:

— Ты агроном и должен беречь поля от пожара.

Я пожал плечами:

— Что же мне, охранником стоять?

— Этого тебе никто не велит. А ты осмотрел сгоревший участок?

— Осмотрел.

— А какие меры принял, чтобы больше никогда не было пожара?

— Какие меры… Поспеет, и уберем.

— Слушай, это же серьезное дело. Пока поспеет, пройдет не меньше недели, а кто ее охранять будет?

Он сурово взглянул на меня и многозначительно произнес:

— Одно из двух. Или ты еще совсем молодой и глупый, или забыл, что у тебя есть диплом агронома.

Он помолчал и быстро закончил:

— Иди сейчас же, возьми трактор с четырехкорпусным плугом и пусти его вокруг пшеничного поля. Ясно? Такое простое дело и не мог сам придумать!

И правда, это был очень простой способ уберечь поля от пожара, не понимаю, почему это мне не пришло в голову.