Антология осетинской прозы

Князь Макаев четко откозырял и вышел из кабинета.

Дождливым утром вернулись из города выборные от дурдурских крестьян. Посланцы не вошли еще в село, а уже целые толпы людей бежали им навстречу.

Старики, по нескольку лет не покидавшие старческое ложе, старухи, никогда не принимавшие участия в общественной жизни, молодые женщины, которым адат не велит показываться мужчинам, и даже просватанные девушки, которым нельзя попадаться на глаза никому из фамилии жениха, — все сегодня были здесь, в толпе встречающих.

Ответственным от выборных был Темур Савкуев. Обращаясь к двум своим товарищам, он сказал:

— Смотрите, всем селом встречают, как покойника, — и указал на темнеющую толпу.

Он закатил выше икр холщовые шаровары, сунул шапку за пазуху и, меся босыми ногами липкую грязь, быстрее пошел навстречу толпе. — Сколько глаз на нас смотрит, а что мы им скажем?.. Сколько надежд, — горестно продолжал Темур. — С четырнадцати лет с дедом на медведя ходил, не боялся… Нет в наших горах таких тропинок, где бы не ступала моя нога. Урух весной переплывал — не потонул. Казак на ярмарке ударил — возвратил ему удар, старшину в Донифарсе побил — не испугался, а вот сейчас… — он не докончил.

Да… так встречают покойника. Убьют где-нибудь на дороге человека, убьет неизвестно кто, и прискачет вестник смерти в родные места. Выйдет тогда навстречу покойнику все село — мужчины, обнажив бритые головы, женщины, распустив волосы, жалобно стоная.

— С худыми вестями они, — проговорил старик со щетинистыми бровями, всматриваясь в лица посланцев.

— Закаркал старый ворон, — проскрипела старуха, бросив на старика возмущенный взгляд.

Когда посланцы подошли к толпе, она, затаив дыхание, большим немигающим оком впилась в лицо Темура.

— Нартам было легко, — попытался пошутить Темур. — У них и на дне морском, и на небесах родственники были и в трудную…

— Не до шуток сейчас, — перебил его старик со щетинистыми бровями. — Говори, что привез?.. Не томи, ты видишь… — бросил он и оперся на суковатую палку.

Темур указательным пальцем правой руки провел за тугим воротником бешмета и, покрутив шеей, окинул взглядом безмолвную толпу.

— Начальник области не захотел нас принять, — виновато промолвил он. — Через князя Макаева передал нам, что земля дурдурская царем российским Асланбеку Туганову за генеральский чин, за верную службу, якобы, давно подарена.

Люди молчали. По спинам овчинных сыромятных шуб ленивыми струями сбегала дождевая вода. Низко окутывая темные холмы, ползли над селом тучи.

— Через князя Макаева передал?.. Так что же вы тогда ждали? — не поднимая головы, укоризненно молвил старик со щетинистыми бровями. — Разве не знаете, что князь и Амурхан издавна друзья?

Помолчав, старик тяжело вымолвил:

— Надо уходить…

— Ох, смерть! Смерть наша, — завопила старуха, — приди и выручи нас!..

— Подожди, мать, не спеши, смерть и без тебя придет, — сказал кто-то в толпе.

— Так куда ж идти? Кто же нас примет? — взлетел над толпой надрывный женский крик.

— Никуда не пойдем! Никуда не уходить!.. Выхватывать из печки горящие головешки — опасно, не посмеет начальство выгнать… Должен человек на земле иметь пристанище… — горячо говорил Темур, становясь впереди толпы.

Он повернулся лицом к селу и пошел ровным широким шагом. Толпа двинулась за ним. Скучившись, как испуганный гурт баранты, молча, медленно шли люди.

3

Над городом несколько дней подряд плотной завесой висит теплый дождь. К обеду, будто утомясь, он утихает, а к ночи опять усиливается. Лиловый влажный туман стелется над холмами, просачиваясь на окраины города. Кажется, что не будет конца дождям и туманам. А на деревьях уже набухают почки.

В одну из таких дождливых ночей командир батальона 81-го апшеронского пехотного полка капитан Масальский, подойдя к дежурному по батальону, приказал: «Поднять батальон по тревоге». И двор казармы наполнился беготней. В сумраке ненастного рассвета, толкаясь и переругиваясь хриплыми, сонными голосами, строились взводы и роты. Были выделены головное отделение, походная застава и дозорные. Капитан Масальский хотел, чтобы батальон до рассвета вышел из города, поэтому он торопил подчиненных, придираясь к пустякам. Ротным была непонятна излишняя нервозность батальонного, и они в свою очередь набрасывались на взводных, а взводные — на отделенных. Нервозность передавалась солдатам.

— И куда в такую непогодь гонят? Хороший хозяин собаку не выпустит…

— Чаво воны в такую лыхую мыгицу выгоняют?..

— А им, господам, все одно, что мыгыца, что луна, — глухо ворчали солдаты с мрачными лицами.

Когда первая рота в голове батальона проходила Владимирскую улицу, в особняке князя Макаева не спали. Князь еще с вечера знал, что в Дур-Дур пойдут апшеронцы. Батальон поведет сам командир батальона, капитан Масальский. Князь помнил его слова:

«Знаете, князь, я — солдат, рад стараться воевать, но не люблю мужичьих баталий, все равно, что с детьми воюешь».