Антология осетинской прозы

С этого дня смерть надолго поселилась в доме Албеговых. Рассказывали, что кто-то из их семьи побывал в Грузии и привез оттуда какую-то заразную болезнь. Явилось ли именно это причиной или что другое, но, начиная со дня гибели Салдженыга, на род Албеговых напал мор и стал косить людей одного за другим, так что в доме Албеговых днем и ночью только и слышались вопли да причитания. Сельчане, боясь заразиться, сбежали кто-куда. Уже некому и на похороны было прийти к Албеговым, некому было оказать им помощь. Бедняги, пока они еще могли, сами относили умерших в склепы, сами их хоронили, а потом и это некому стало делать. Теперь уже ни плача, ни причитаний не было слышно, и дыма над окнами не видно.

— Все до единого погибли, весь род вымер, — решили сельчане, и каждый вернулся в свой родной дом.

Но вот как-то с верхушки башни Албеговых раздался голос:

— Добрые люди, да избавят вас дзуары наших гор от злой болезни! Мор унес весь мой род, один лишь я в живых остался. Пусть те из вас, кто хочет заслужить себе в будущем рай, помогут мне захоронить умерших родичей.

Люди смотрят, дивятся, как же иначе, — кричит с верхушки башни Батай из рода Албеговых. В селе Башен знали Батая как благородного, смелого юношу. Сидят на нихасе старики и говорят младшим:

— Заразы теперь можно не бояться, идите и помогите захоронить достойнейших Албеговых, не то позор нам всем.

Собрались люди у Албеговых, оплакали умерших, потом захоронили их в склепе. Вход в него закрыли камнем. Люди помогли также прибрать в доме, накормили проголодавшуюся скотину, после чего разошлись по домам.

Батай, бедняга, решил справить тризну по умершим. Послал гонцов к дальним родственникам, всех жителей ущелья Башен пригласил к себе. Когда в назначенный день люди собрались в его доме, он велел испечь лепешки из всего оставшегося в доме зерна, а весь скот зарезать. Люди стали его отговаривать, не стоит этого делать, ведь тебе самому еще жить, но Батай никого не послушал, поступил по-своему. Люди сели за тризну, как же иначе, и помянули род Албеговых светлой памятью.

Когда же тризна подошла к концу, Батай вышел перед народом и сказал:

— Добрые люди! Благодарю всех, кто оказал последние почести роду Албеговых. Особое благодарение наших горных дзуаров да снизойдет на Барсаговых, которые предали земле умерших. Все, что еще остается от нашего рода — скот и дома, земли и реки, все передаю роду Барсаговых. Пусть берут и владеют этим добром на счастье, пусть распоряжаются им, как сами пожелают, с этого дня я здесь не хозяин. Жить дальше мне ни к чему, я отправляюсь той дорогой, которой ушел мой род. А кто станет мешать мне в этом, пусть того постигнет участь рода Албеговых, а род его да будет жертвой моему роду на том свете.

Подивились люди этим словам, стали отговаривать Батая, не губи свой род, не дай ему исчезнуть бесследно, но никого не послушался Батай, ни друзей, ни старших, пошел к склепу, влез туда и вход за собой камнем завалил. Силой удерживать его никто не стал, каждый проклятия боялся.

Что теперь было делать людям, собравшимся на тризну? Самые достойные из них пришли на нихас и стали решать, как выманить Батая из склепа. По-всякому просили, уговаривали его, но никого Батай не послушался. Тогда послали к нему старейшего из рода Барсаговых, именитого Батага. Но и к его мудрым речам не прислушался Батай, не вышел из склепа. Вот уже ни одного сколько-нибудь известного человека не осталось, кто не побывал бы у Батая, кто не просил бы его оставить родовой склеп, но все напрасно. А пока гадали да решали, что и как делать, дни шли за днями, и вот уже пять дней минуло с тех пор, как Батай заперся в склепе.

В эту же пору старик Калауты Хамат гостил в доме Абаевых у одинокой вдовы. Вдова, которая была из рода Калаута и приходилась родственницей Хамату, являла собой женщину пожилую, мудрую, добропорядочную. Как-то за ужином, узнав, что Батай ни за что не желает покидать склеп, Калауон сказала Хамату:

— Брат мой, знаю я один способ выманить его оттуда, но боюсь, как бы это не привело к великой беде. Только подумаю об этом, и волосы у меня на голове поднимаются, сердце сизым огнем начинает пылать, язык во рту не поворачивается.

— Сказав «огонь», уста не опалишь, сестра моя! Скажи, если знаешь, как выманить Батая из склепа. Албеговы нам не чужие, они наши родственники. В доме мы одни, никто нашего разговора не слышит, и если твой план и в самом деле будет грозить бедой, никто о нем ничего не узнает, — сказал Хамат женщине.