Антология плагиата: от искусства до политики

Как легко догадаться, плагиаторы делятся на удачливых и неудачливых. Стендаль так и не смог разбогатеть на исторических трудах, а вот Эдгар По и вовсе крохи получил за своё имя на обложке книги – по слухам, всего 50 долларов. Совсем иначе распорядился своим именем Александр Дюма – получив известность благодаря историческим романам, он создал доходное предприятие по производству литературных произведений, которое можно было бы условно назвать «фабрикой плагиата», хотя сам он предпочитал термин «адаптация». Одним из работников этой фабрики, иначе говоря, «литературным негром», стал Огюст Маке. Он предложил Дюма набросок авантюрного романа из эпохи регентства, и после того, как метр поработал над этой рукописью, роман, получивший название Le Chevalier d’Harmental, решено было опубликовать в газете La Presse – в то время французские газеты для привлечения читателей практиковали публикацию романов с продолжением. Однако издатель газеты посчитал, что упоминание имени Маке снизит интерес к этому роману. С тех пор так и повелось – Маке придумывал сюжеты, писал предварительный текст, а роман, доработанный Дюма, выходил в свет под его именем, после чего Маке получал вознаграждение за свои труды. Плодом такого сотрудничества явились «Три мушкетёра», «Граф Монте-Кристо», «Королева Марго» и ещё полтора десятка романов. Дюма мастерски владел литературным слогом, и для него не составляло особого труда переработать чужой текст так, чтобы он идеально соответствовал потребностям его читателей.

Точно так же Дюма поступал с произведениями зарубежных авторов, неизвестных французским книгочеям. В 1958 году Дюма приехал в Россию, где познакомился с Дмитрием Григоровичем, хорошо владевшим французским языком. За десять месяцев Дюма успел посетить немало российских городов – от Петербурга до Тифлиса. Этому путешествию он посвятил четырёхтомный труд «Путевые впечатления. В России», опубликованный в еженедельном журнале Le Monte-Cristo. Помимо красот Петербурга, Москвы и Закавказья внимание французского писателя привлекли книги российских поэтов и писателей. Дмитрий Григорович перевёл по просьбе Дюма стихи Пушкина, Вяземского и Некрасова. В руки Дюма также попали переводы романа Лажечникова «Ледяной дом» и трёх романов Александра Бестужева, который публиковался под псевдонимом Марлинский – «Фрегат Надежда», «Мулла-Нур» и «Аммалат-бек». И вот вскоре после возвращения Дюма на родину в журнале Le Monte-Cristo стали появляться произведения с оригинальными названиями – «La Princesse Flora» (Княгиня Флора), «Boule de neige» (Снежный ком) и «Sultanetta» (Султанетта). В этих произведениях русский читатель, знакомый с французским языком, мог без труда обнаружить сходство с сюжетами романов Бестужева-Марлинского. Аналогичная коллизия произошла с повестью Пушкина «Выстрел», французская версия которой называлась «Le Coup de feu», и с романом Ивана Лажечникова «Ледяной дом» – во Франции его вольный перевод стал известен как роман Дюма под названием «La Maison de glace».

Что касается «адаптации» романа Вальтера Скотта «Айвенго», то во Франции, похоже, до сих пор не могут разобраться с авторством его французской версии, написанной Дюма. В начале XIX века на обложке книги, изданной в Le Vasseur et Cie, значилось: «Ivanho'e – Le Prince des voleurs – Robin Hood», а в качестве автора был указан Александр Дюма. В 1968 году книга вышла в издательстве 'Editions Rencontre под названием «Ivanho'e : EIvanhoee», где автором был указан Вальтер Скотт, а вот Дюма значился только переводчиком. Но в 2008 году издательство Bartillat выпустило ту же книгу, где снова автором назвали Дюма.

А вот что Дмитрий Григорович писал в «Литературных воспоминаниях» о сотрудниках «фабрики» Дюма:

«Г-н Оже принадлежал к группе сотрудников Дюма: гг. маркизу де Шервиль, Бенедикту Ревуаль, Маке и другим, доказывавшим только размер таланта их патрона, умевшего придать их рукописям огонь, живость, интерес; работая уже от себя собственно, сотрудники эти оказывались крайне бесцветными и не имели никакого успеха».

Завистники и недоброжелатели не могли смириться с подобной ситуацией. Ещё в 1845 году был опубликован памфлет журналиста Эжена де Мирекура, в котором Дюма обвинялся в плагиате. Писатель подал в суд и выиграл процесс – основанием для снятия обвинения послужило то обстоятельство, что «литературные негры», работавшие на Дюма, так и не смогли доказать, что могут написать нечто сравнимое по мастерству с тем, что выходило из-под пера их работодателя.

Эмиль Золя тоже не избежал подозрений в плагиате. Эжен де Гонкур вспоминал о том, как Золя отреагировал на предположение, будто в финале «Отверженных» Виктора Гюго ощущается влияние Бальзака: