Антология реалистической феноменологии

Исходя из этих общих соображений, рассмотрим особый случай, когда представляется действительный предмет, а именно – предмет, который подразумевается или осознается в представлении как действительный. Допустим, этот предмет на очень многие мили удален от того, кто его представляет, а последний имеет его в представлении как удаленный предмет. Наглядное содержание представления находится, как мы сказали, «где-то там вовне»; и я могу произвольно помещать спонтанно производимый предмет представления в рамки определенной сферы, и это помещение не меняет ничего существенного ни в самом этом представлении, ни в его содержании. Но для такого типа представлений характерно одно: я не способен помещать содержание представления на то место пространственной действительности, где – как я знаю или полагаю – действительно находится представляемый предмет; в этом типе представлений я, таким образом, не достигаю действительного предмета на его собственном месте действительности. Непосредственно наглядно актуальным для меня является, напротив, только «заместитель» подлинного, подразумеваемого предмета; в непосредственно наглядное содержание представления включается не подразумеваемый действительный предмет, а только его «репрезентант».[145] Образно выражаясь, можно было бы сказать (сказанное, разумеется, не следует понимать генетически): ум приближает к себе предмет с помощью наглядных репрезентантов для того, чтобы вообще иметь возможность схватывать его наглядно (но, конечно, только в «скрытой наглядности», присущей представлению как таковому).

Учитывая этот феноменологический факт, теперь можно до известной степени признать правоту тех теорий, с которыми мы намерены полемизировать. Они опираются на тот действительно обнаруживаемый здесь момент, что в непосредственное наглядное содержание представления как таковое не включается собственно сам подразумеваемый действительный предмет; отсюда они делают заключение, что представленное «содержание» имеет какое-то отношение к подразумеваемому действительному предмету лишь постольку, поскольку этот предмет мы осознаем. При определенных условиях он может становиться действительным, и в данной теории это означает, что он воспринимается.

Правда, при более пристальном рассмотрении очевидная недостаточность этой теории обнаруживается уже здесь. Ибо даже если в такого рода представлении мой умственный взор не может напрямую достичь действительного предмета на присущем ему месте действительности, а то, что наглядно представляется моему умственному взору, должно как бы отделиться от этого действительного предмета и предстать перед ним в форме нового предмета (а именно в форме представляемого репрезентанта), то тем самым, разумеется, не сказано, что я ни в каком смысле не могу достичь действительного предмета напрямую или что я ни в каком смысле не включаю действительный предмет в само представление.

В любом случае речь здесь идет, конечно, не просто об абстрактном ходе мысли, который примыкает к наглядному содержанию представления и заключается, например, в том, что представляемое содержание может быть воспринятым или действительным, или даже, например, в том, что это содержание действительным уже является. Вместо этой внешней сопряженности гетерогенных элементов (наглядное содержание представления – абстрактный ход мысли), переживание представления возникает перед нами как конкретное единство, характеризующееся именно тем, что представляемый предмет, с одной стороны, наглядно актуализируется посредством представляемого репрезентанта, а, с другой, напрямую схватывается своеобразным, лишенным наглядности способом (поверх созерцаемого репрезентанта или сквозь него).[146] Первого момента в соответствии с его специфической разновидностью вообще не может быть без другого момента, состоящего в том, что с представляемым мною предметом, который я считаю действительным, я каким-то образом в то же время напрямую «сцеплен», так как представляемый репрезентант как таковой является для меня именно актуализацией косвенно наглядного действительного предмета; феноменально он создает для меня в наглядной форме ссылку на действительный предмет, и поэтому нельзя изъять этот пункт сопряжения из разбираемого феномена, полностью не изменяя сам феномен.

Не обращаясь в дальнейшем к самому по себе весьма сложному содержанию, которое непосредственно можно усмотреть в этом феномене,[147] еще раз подчеркнем, что именно этот тип представлений дает, по крайней мере, некоторый объективный подход к рассматриваемой теории.

Подходим ко второму возможному типу представления: