Антология реалистической феноменологии

Речь идет о затронутом выше в другой связи вопросе об отношении, связывающем конкретные вещи и соответствующие им идеальные образы, сущности. Истинному, но неадекватному познанию могло бы соответствовать такое утверждение: конкретные вещи находятся в некотором необратимом отношении зависимости к своим сущностям. Требуется сделать существенное уточнение в границах класса необратимых отношений зависимости, чтобы адекватно постичь то, что при этом имеет место. Напротив, налицо заблуждение, когда выдвигают тезис: конкретные вещи находятся в отношении причинной зависимости к своим сущностям. Если в первом случае посредством выбранной общности формулировки этого отношения путь к адекватности с помощью разграничения остается открытым, во втором случае из-за ложного разграничения он отрезан.

4. Значение языковой области для отграничения заблуждения от неадекватного познания

Нетрудно представить себе ситуацию, очень часто возникающую in concreto[217], при которой открытость неадекватного познания в направлении адекватности, еще сохраняющаяся в не сформулированных словесно познаниях, а также в чистой conceptus mentis[218], устраняется лишь в результате речевой фиксации; при этом неадекватное познание обращается в заблуждение. В моменте вступления в область языка познавательное усилие как бы кристаллизуется; прежде аморфное содержимое мысли принимает устойчивую форму. Тенденция к определенности заложена в сущности языка. Хотя выражения, носящие сравнительно частный характер, в имеющемся словарном запасе, посредством которого обычно воссоздается то, что постигнуто как имеющееся в наличии, в целом многочисленнее выражений, находящихся на более высоком уровне общности, тем не менее, развитие языка начинается с наименования по большей части специфически разграниченных отдельных предметов и лишь весьма постепенно достигает в процессе своего становления более общих классов. Так, в немецком языке, если оставаться в рамках вышеприведенного примера, нет отдельного слова для общего класса необратимых отношений зависимости, тогда как для спецификаций последнего имеется ряд простых в языковом отношении выражений (оригинал – изображение, причина – действие, основание – следствие и т. д.). Передать посредством языкового выражения вещь столь же совершенно и отчетливо, как она предстает перед субъектом в своей данности, и, с другой стороны, выразить ее лишь в этой степени, не более частным образом, нередко представляет собой совершенно особую трудность.

Так как языковая сфера имеет для более тщательного размежевания неадекватного познания и заблуждения особенное значение, допустимо сделать одно замечание общего характера. Человеческая речь – прежде всего, та, что используется для обозначения общих и не относящихся к восприятию положений дел, всегда словно бы несет с собой некий несформулированный призыв к присущему интенции со-осуществлению, некое невидимое «нотабене». Речь – всегда только лишь указание к такому со-осуществлению, она с большим или меньшим успехом стремится добиться этого со-осуществления по возможности недвусмысленно. Никакое высказывание не может само по себе предохранить от ложного толкования, ибо в языковой среде наличное по отношению к выражаемому не образовано из нейтрального материала, – имеющийся язык относится к отдельному значению не так, как мрамор к скульптуре, – и выраженное в языке находится в намного более тесной связи с ним. Язык не может ни заменить, ни просто повлечь за собой движение духа к тому, что в нем сформулировано. Он всегда – и тем более, чем труднодоступнее подразумеваемое, – до определенной степени нуждается в доброй воле и умственных способностях слушающего или читающего, чтобы уже заложенная в нем функция репрезентации положения дел (Sachverhaltsvergegenwärtigung) могла осуществиться.

Словесно сформулированное неадекватное познание есть, следовательно, такое, в котором языковая формулировка оставляет открытой возможность правильного понимания, не устанавливая такое правильное понимание фактически. Часто это вопрос объективной интерпретируемости языкового выражения, от ответа на который зависит, наличествует ли еще неадекватное познание, или уже заблуждение. Прежде всего, в том, что касается метафор и сравнений, которые в области философского языка обладают совершенно незаменимой функцией, лишь дальнейший контекст может показать, было ли сделано ошибочное утверждение или же путь к соответствию еще открыт. Так, в случае вышеназванного примера формулировку отношения как отношения между «изображением» и «оригиналом», могли бы признавать неадекватным познанием до тех пор, пока из области, на которую распространяется это сравнение, не выводят никаких следствий, которые не присущи постигаемому положению дел. На эти проблемы здесь может быть лишь вскользь указано, мы вновь вернемся к ним в другой связи.