Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин

КОРРЕСПОНДЕНТ. Не помню, товарищи, говорил я вам или нет: вот эта, утопающая в последних лучах солнца местность, — старинное русское село Мясоедово. А вас, дедушка, я хотел спросить: ведь лучше стало жить?!

ДЕД. Чем когда?

КОРРЕСПОНДЕНТ. Чем сорок лет назад.

ДЕД. Сорок?.. Это после войны… В магазин придешь — и деньги есть, а купить нечего. Карточки ввели на продукты, талоны были на масло там, на сыр.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Дедушка, а пятьдесят лет назад что было?

ДЕД. Пятьдесят?.. Преследовали почем зря.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Как они выглядели, эти изверги?

ДЕД. Да как?.. Люди как люди, как сейчас все выглядят.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Спасибо, дедушка, у нас к вам остался только один вопрос. Что было шестьдесят лет назад?

ДЕД. Шестьдесят?.. Тогда от голода много умерло. Жуткое дело.

КОРРЕСПОНДЕНТ. А сейчас от голода не умирают.

ДЕД. Щас нет… Щас от радиации.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Дед!

ДЕД. Что?

КОРРЕСПОНДЕНТ. Вот эта местность — старинное русское село Мясоедово, а я тебя последний раз спрашиваю: лучше стало жить?!

ДЕД. Чем когда?

КОРРЕСПОНДЕНТ. Чем при хазарах!

ДЕД. При хазарах?.. Тогда все предали огню и пожарам.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Значит, сейчас лучше стало жить?!

ДЕД. А чем лучше?

КОРРЕСПОНДЕНТ. Пожаров нет.

ДЕД. Так гореть нечему.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Дедушка… сгинь к чертовой матери. Лучше бы я делал передачу не из села, а из города.

ДЕД. А чем лучше-то?

КОРРЕСПОНДЕНТ. Еще раз вас с праздником, товарищи телезрители, до свидания. Всего, всего вам самого хорошего: здоровья, удачи, счастья, чтобы дом полной чашей! В общем, чтобы все было… как до хазар.

Болезнь

Прихожая в богатой, но безвкусно обставленной, скорее даже загроможденной квартире. Звонок в дверь. Открывает безвкусно одетая женщина — на пороге слесарь-водопроводчик.

СЛЕСАРЬ. Слесаря вызывали?

ХОЗЯЙКА. Вызывали. Проходите. Только ради бога! Осторожнее, это паркет восемнадцатого века.

СЛЕСАРЬ (смотрит под ноги, не сразу). До новой эры?

ХОЗЯЙКА (снисходительно улыбается). После.

Оба на цыпочках идут на кухню.

СЛЕСАРЬ. А то тут один мужик достал до новой эры.

ХОЗЯЙКА (хватается за сердце). Не может быть!

СЛЕСАРЬ. Я тебе говорю. Из Рима привез. У него кореш проводником работает. По тому паркету вообще ходить нельзя.

ХОЗЯЙКА. А как же они?

СЛЕСАРЬ. Ползком.

ХОЗЯЙКА. Зато у нас кресло сиамское. Сидели вы в таком? Кактус японский! Видели вы такой?

СЛЕСАРЬ. Сидел я на таком кактусе. Вот я видел кактус у одного мужика. Мохероносный.

ХОЗЯЙКА (хватается за сердце). Какой?

СЛЕСАРЬ. Мохероносный. Мохер из него прет, сто граммов в сутки.

ХОЗЯЙКА (неуверенно). Но холодильник у нас… шесть ведер входит.

СЛЕСАРЬ. Я у одного мужика видел, теща входила.

ХОЗЯЙКА (хватается за сердце). Не может быть!

СЛЕСАРЬ. Я тебе говорю, возьмет чего надо и назад. Этот кран заменить?

ХОЗЯЙКА. Этот.

СЛЕСАРЬ (достает ключ, возится с краном). Что ты! Народ совсем с ума посходил. Прямо болезнь какая-то. Я с кранами замучился. Одному сделай, чтобы не гудело, другому, чтобы гудело, как в Нидерландах, третьему, чтобы как в Бразилии. Перед тобой был у одного мужика, в ногах валялся: «Сделай, чтобы шипело, как в Гандуриле!»

ХОЗЯЙКА. Да такой страны нет!

СЛЕСАРЬ (удивленно смотрит на нее). Ну, да?! А я сделал.

ХОЗЯЙКА (хватается за сердце, переводит дыхание). А мне бы вы не могли?

СЛЕСАРЬ. Что?

ХОЗЯЙКА. Что-нибудь в этом роде. Кран, чтобы ни у кого такого не было.

СЛЕСАРЬ. Могу. (Достает здоровенный ключ.) Век будешь благодарить. Гости придут — и в обморок! (Что-то делает с краном.) Готово.

ХОЗЯЙКА (зачарованно смотрит на кран). А чей он?

СЛЕСАРЬ. Неандертальский. Шумит, свистит, шипит, гудит. (Включает кран.) А не работает.

Кран лихорадочно трясется, вместо воды из него идет хриплый хохот.

Дерзкая мысль

— Разрешите?

— Разрешаю.

— Товарищ директор, я к вам с дерзкой мыслью.

— Хвалю.

— Что, если нам у входа повесить плакат: «Пусть помнит каждый из нас: работе — время, потехе — час»?

— Мне нравится. «Пусть помнит каждый из нас: работе — время, потехе — час». Очень хорошо, смело и кстати.

— Сказать, чтобы написали?

— Сказать.

— Большими белыми буквами на синем фоне?

— Лучше синими на белом.

— Понимаю.

— И небольшими.

— Понимаю.

— И короче.

— «Каждому из нас: работе — время, потехе — час»?

— Еще короче.

— «Работе — время, потехе — час».

— А ну, еще короче!

— «Потехе — час».

— Мне нравится.

— Сказать, чтобы делали?

— Сказать. Только «Потехе — час» как-то непривычно. Напишите: «Обед с часу до двух». Так будет хорошо, смело и кстати. Ну, идите, дерзайте дальше.

Единственный выход

— Эй, ты чего на крыше делаешь?

— Я — самоубийца.

— А-а-а, тогда ладно. А канистра зачем?

— Подожгусь и брошусь, чтобы наверняка.

— Это вряд ли. Наверняка у нас ничего не может быть. Время смутное.

— А что мне помешает?

— Зацепишься за что-нибудь.

— А я тогда камень на шею — ив омут.

— Да сейчас захламили все реки. Упрешься ногами в мусор и будешь болтаться над водой, как кувшинка.

— Застрелюсь!

— Не. Или в сторону выстрелит, или порох сырой окажется. Сейчас все делают наспех.

— Под поезд брошусь!

— Они все опаздывают.

— Повешусь я!

— С ума сошел? Строят-то как — или крюк не выдержит, или веревка лопнет.

— Грибов ядовитых наемся!