Антология сатиры и юмора России XX века. Том 19

— Все началось. Этот Человек появился.

И Лютый рассказал Матвеенко «Историю про Человека с Синими Зубами».

«В одном городе жила-была одна девушка. Она была очень красивая. У нее умерла мать и осталась только бабушка. Однажды девушка пошла на танцы. Бабушка ей сказала: «Если тебя будет приглашать мужчина с синими зубами, не танцуй с ним». Она пришла на танцы, танцевала с разными мужчинами, а потом ее пригласил мужчина с синими зубами. Девушка пошла с ним танцевать. Танцы кончились, и мужчина сказал, что он проводит ее до дома. Они сели в машину и поехали. А у этой девушки был один знакомый с мотоциклом. Он все время ехал сзади. Машина Человека с Синими Зубами шла уже со скоростью сто пятьдесят километров в час. Знакомый еле успевал за ними. Девушке было очень страшно. Вот они выехали за город на шоссе. И стали ехать совсем быстро. И тогда из окна машины Человека с Синими Зубами вылетела Черная Простыня и полетела к мотоциклисту. Она стала его душить. Он стал с ней бороться, потерял управление, вылетел в кювет и разбился. А эту девушку никто больше не видел».

— А кто же видел все эти подробности? — спросил Матвеенко.

— Люди видели.

— И что же, никто не запомнил номера машины? Ведь нечасто люди на танцы в машинах приезжают, — приставал к Лютому капитан.

— Может, кто и запомнил, — отвечал Лютый, — только говорить не хотят. Неизвестно, может, у этой летающей Простыни братья и сестры есть… Наволочки и полотенца разные.

— Да, — сказал Матвеенко, — если у нас так милиция рассуждает, то остальным гражданам сам бог велел дрожать от страха.

— А что? — согласился Рахманин. — Я уже понемногу начинаю.

А машина летела и летела среди потрясающей красоты лесов и пейзажей. Лютый твердой рукой обгонял рейсовые автобусы, грузовики и даже легкие «Жигули», несмотря на их более мощные моторы и нахальных, неуступающих водителей.

Проехали Покровск, проползли через Владимир, и вот уже на горизонте замаячило поместье — интернат Кирекша. Не останавливаясь, поехали сразу к кладбищу.

Еще издали заметили большое скопление людей, трубы оркестра. Подъехали ближе, вышли из машины и встали рядом, низко опустив головы.

Все уже заканчивалось. Слышались рыдания. Несколько не очень трезвых молодых людей засыпали и ровняли могилу.

Матвеенко сказал, что им здесь больше делать нечего и лучше ехать в интернат.

Так они и сделали. Но интернат был пуст. Дети опять были в поле, а старшие не вернулись с похорон.

— Вот что, — сказал Матвеенко Рахманину. — Ты пока здесь оставайся, а мы съездим в краеведческий музей.

— Можно, я с вами? — спросил Рахманин.

— Нельзя, — сказал Матвеенко. — Ты поработай здесь.

И Рахманин понял, почему. Если бы они вместе уехали, им бы вместе пришлось возвращаться, вместе вести опрос свидетелей, и в результате вся зеленгородская милиция на следующий день знала бы от милиционера Лютого, чем уже более месяца занимаются Матвеенко и Рахманин за государственный счет, какой ерундой. Рахманин сам должен был разобраться во всем. Он понял это и сказал:

— Хорошо, поезжайте. Только не забудьте меня здесь. Мне это место совсем не нравится.

— Ладно, не кисни, — сказал Матвеенко.

— Хорошо, не буду, — ответил Рахманин. — Хотя прекрасно понимал, что один уже недавно скис. Но вовсю светило солнце, и было совершенно нестрашно.

Рахманин стал прогуливаться около входа в учительскую, чтобы поговорить с кем-то из учителей.

Однако дом был пуст. Ребята, наверное, продолжали работать в поле, а взрослые собрались где-нибудь на поминках.

— Дурацкая ситуация! — подумал Рахманин. — Люди сидят, пьют, беседуют. А ты приходишь и спрашиваешь: «Кто видел покойного в последний раз? А не было ли на его шее следов от удушья?» Тебе говорят: «Не было. Он был здоров как бык. Вот справка о его смерти». Ты снова спрашиваешь: «А вскрытие проводилось?» Тебе говорят: «А по морде не хотите?» Время уходило и уходило. Никто из взрослых не появлялся.

Рахманин поднялся в учительскую комнату, в ту самую, в которой он спал в прошлый раз. Сел на диван, стал рассматривать документы. Ничего не было особенно интересного. Все: журналы, книги, выписки, решения — все было такое скучное, среднесиротское. Рахманин сам не заметил, как заснул. Будто заколдованный.

Проснулся он весь мокрый и встревоженный от скрипа двери. Она медленно плыла в пространстве комнаты. Кто-то тихо входил.

Рахманин напрягся на диване: что-то происходит… что-то случается. Вот показалась белая рука, вот в комнату вошел похоронный костюм. В костюме был человек Александр Павлович Молоко.

Рахманин дико вскрикнул, заметался по комнате. Потом вскочил на подоконник и сиганул вниз.

— Не возьмете!

Он недолго путался в кустах под окном… бежал. Во время бега жить не так страшно. Ему казалось, что этот страшный человек в костюме бросится и поплывет по воздуху за ним, схватит его своими страшными малоподвижными белыми руками, и тогда… что будет тогда, Рахманин не знал, но и не очень стремился узнать.

Он пробежал мимо хозяйственных построек во дворе и выскочил на главную аллею.