Антология сатиры и юмора России XX века. Том 19

На другой день Васильков решил, что вороны про него забыли. Высунулся было утром из «жестянки». Но не тут-то было. Сразу послышалось: хлоп! хлоп! хлоп!

Этот вороний начальник, чувствуется, недаром здесь фигурировал. Был большой труженик.

Все вороны свои дела бросили и на Василькова пикировать начали. Рвут бедного не на шутку.

Жители эту историю заметили, стали на Василькова как на аттракцион смотреть.

Тогда Васильков гримироваться начал. Щеку шарфом замотал, кепку надел и бежит в магазин как Ленин.

Только театр одного актера быстро кончился. Павлин так был устроен, что от Василькова ни на шаг. А Павлина заматывай, не заматывай — он так Павлином и останется.

Бежит загримированный жестянщик, а за ним незагримированный пес. А воронье над ними так и вьется. То одна, то другая кидаются вниз — и клюк человека по башке. А бывает, как на футболе — разгонится одна, а стукнет другая. Да совсем с другой стороны. Ба-бах! Хоть волком вой!

Тогда электрик Матвеев жестянщику Василькову предложил:

— Или ты вороненка отдай, или в Сибирь поезжай. Там нужны упрямые энтузиасты — строители коммунизма. А то еще есть такой выход — выпей ты польской морилки для дерева. Она вся на спирту. И человека черным делает. Тебя тогда не то что вороны — мать родная не узнает. И в метро все будут как негритянскому студенту место уступать.

Не захотел Васильков быть негритянским студентом. Взял вороненка проклятого, из-за которого вся каша заварилась, и пошел с ним, как с белым флагом, на середину двора. За ним шел Павлин, как адъютант, очень торжественно.

Вороны замолкли. Вообще во всем дворе как будто звук выключили.

Посадил Васильков вороненка на дерево и торжественно пошел в домино играть. И никто его не клевал. С тех пор все утихомирились. А по утрам в нашем дворе, когда вороны кричать начинают, одна несколько странно кричит, не как все. Она так говорит:

— Кар! Кар! Сидоро-козо! Кар! Кар! Сидоро-козо!

Сегодня в нашем городе

Един в трех лицах

Моему брату повезло — в нем живет один человек. В крайнем случае — полтора. А мне гораздо хуже. Во мне живут несколько. Может быть, четыре. Может быть, пять. А может быть, даже целый коллектив.

Я, например, люблю джазовую и симфоническую музыку одновременно. Болею всегда за несколько команд. А однажды я был влюблен. Причем не как-нибудь, а в четырех женщин сразу.

Это может показаться странным, и тем не менее это так. И даже сейчас, когда я женат на одной из них, остальные три нравятся мне ничуть не меньше.

Скорее всего, они нравятся ничуть не меньше не мне, а тем другим людям, которые живут во мне.

Однажды, когда у меня было немного свободного времени, я решил сесть и окончательно разобраться в том, кто же во мне живет.

Получилась следующая картинка:

во-первых, во мне живет мот и транжир (по утверждению моей жены);

во-вторых, во мне живет страшный сквалыга (по мнению моих дальних родственников);

в-третьих, во мне живет умный, честный и благородный человек (по моему собственному глубокому убеждению).

Кроме того, меня населяют:

круглый дурак,

беззастенчивый проходимец,

наивный правдоискатель.

Причем это оказалось не все. Время от времени во мне появляются и исчезают другие интересные личности. С некоторых пор я стал наблюдать за поведением моих поселенцев. Вызвали меня, например, в профком и спросили:

— Не хотите ли вы вступить в кооператив?

— А сколько это будет стоить? — первым делом поинтересовался сквалыга.

— Две тысячи.

— Пустяки, — заявил транжир.

— Вступаем, — сказал дурак.

И я действительно вступаю в кооператив. Как это ни странно, дурак почему-то пользуется внутри меня большим авторитетом!

Но самое интересное началось во мне тогда, когда я окончил заочный институт. Месяц назад.

Пригласил меня к себе главный инженер:

— Здравствуй, здравствуй. Проходи. Поздравляю с окончанием. Хочу предложить тебе работу.

— Какую?

— Технологом в цехе.

— А какой оклад? — спросил сквалыга.

— Сто десять рублей.

— Мало, — заявил проходимец, — я и сейчас получаю сто пятьдесят.

Он, как всегда, соврал. В самом деле, работая сборщиком, я получал сто сорок.

— Но деньги же — это не главное, — сказал мой собеседник. Очевидно, в нем тоже сидел свой дурак.

— А что же главное?

— А будут мне оплачивать сверхурочную работу? — снова начал задавать вопросы сквалыга.

— Не беспокойся, — ответил ему начальник. — Инженерам сверхурочных не платят. У них ненормированный рабочий день.

— Значит, можно будет как хочешь поздно выходить на работу?

— Нет. Можно будет как хочешь поздно уходить.

Дома внутри меня состоялось целое профсоюзное собрание.

— На месте инженера ты принесешь больше пользы! — кричал честный. — Надо соглашаться!

— Я тебе дам — соглашаться, — показывал ему огромный кулак сквалыга.

— Но ведь врачам прибавили зарплату, учителям тоже, значит, и инженерам прибавят, — вмешался неизвестно откуда взявшийся оптимист.

— Улита едет — когда-то будет, — возразил ему в противовес появившийся пессимист.

— Зато инженеры больше нравятся девушкам, — раздался чей-то голос. Не знаю чей.