Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович

ЕЛЬЦИН. Малыш! Знаешь, кто лучший в мире борец с думоправительницами?

ЧУБАЙС. Знаю.

4.

Зюганов пылесосит коврик с изображением Ленина, мурлыча «И вновь продолжается бой…». Затем выключает пылесос и слышит громкий стук. Зюганов идет в комнату. В комнате — дым коромыслом, все шкафы вывернуты наизнанку, а посреди всего этого сидит Чубайс с молотком в руках и колотит по табуретке.

ЗЮГАНОВ. Это ты? Живой?

ЧУБАЙС. Живее всех живых! (Колотит по табуретке.)

ЗЮГАНОВ. Гадкий мальчик, что ты делаешь?

ЧУБАЙС. Мы играем в похороны.

ЗЮГАНОВ. Что-о?

ЧУБАЙС. Мы играем, как будто коммунизм умер, а я заколачиваю ему последний гвоздь в крышку гроба!

ЗЮГАНОВ. Кто это «мы»?

ЧУБАЙС. Я и Карлсон!

ЗЮГАНОВ. Какой еще Карлсон?

ЧУБАЙС. А вот э… (Оборачивается. Ельцина в комнате нет.) Тут только что был Карлсон!

ЗЮГАНОВ. Тут не было никаких Карлсонов!

ЧУБАЙС. Был! Один — был!

ЗЮГАНОВ. Все это безобразие устроил ты, гадкий мальчишка! А никаких Карлсонов нигде нет!

ЧУБАЙС(вздыхая). Так нигде и нет — только у нас…

5.

Зюганов закрывает комнату снаружи на ключ.

ЗЮГАНОВ(через дверь). Пока не сделаешь все, как было, не дам ужина!

ЧУБАЙС. Это не я, это Карлсон!

6.

Вечер. На кухне, продолжая напевать, пьет чай Зюганов. Одновременно пить и петь невозможно, поэтому часть слов пропадает. Впрочем, каждый может дофантазировать пропущенное.

ЗЮГАНОВ. Удивительный му-му… Почему я му-му-му? Потому что му-му-му… И не туды, и ни сюды!

Чубайс — один в своей комнате.

ЧУБАЙС. Ну вот. Опять я один, в полной изоляции. И у меня нет даже собаки!

ГОЛОС ЕЛЬЦИНА. Зачем, понимаешь, тебе собака, когда у тебя есть я?

ЧУБАЙС. Карлсон! Вернулся! Где ты был?

ЕЛЬЦИН. (сидит на подоконнике). Я болел. У меня, значит, временно испортился моторчик!

ЧУБАЙС. А теперь?

ЕЛЬЦИН. А теперь я опять как новенький. (Запускает вентилятор.) Во! Видал? Шведская модель! Уже начинаю, понимаешь, демонстрационные полеты! У тебя документы есть?

ЧУБАЙС. Какие документы?

ЕЛЬЦИН. Какие-нибудь.

ЧУБАЙС. У меня нет, а в доме — полно!

ЕЛЬЦИН. Неси их все сюда!

ЧУБАЙС. Зачем?

ЕЛЬЦИН. Как зачем? Я их сейчас все попишу… то есть, понимаешь, подпишу!

ЧУБАЙС. Все сразу?

ЕЛЬЦИН. Тебе что, жалко?

ЧУБАЙС. Мне — нет.

ЕЛЬЦИН. Тогда давай бери их — и летим ко мне на самый верх!

ЧУБАЙС. Ой. Я никогда еще не был на самом верху.

ЕЛЬЦИН. Еще бы. Ведь я тебя туда не приглашал! Полетели!

ЧУБАЙС. А если я упаду?

ЕЛЬЦИН. Подумаешь, напугал.

7.

Зюганов пьет чай. Вой сирен. Зюганов выглядывает в окно. Внизу — пожарные, «Скорая», милиция… Зюганов смотрит наверх. На крыше дома сидит Чубайс. Рядышком, у трубы, — Ельцин, весь в бумагах.

ЗЮГАНОВ(мрачно). Этот безобразник забрался еще выше! Ну, ладно…

8.

Крыша. Карлсон под вой сирен возится с бумагами, подписывает вдоль и поперек все подряд, иногда и на обороте.

ЕЛЬЦИН. Вот, понимаешь, гудят, отвлекают от работы! Малыш, ты что, боишься?

ЧУБАЙС. Да. А ты?

9.

Зюганов из окна руководит спасательными работами.

ЗЮГАНОВ. Левее! Еще левее! А я говорю, всем налево! (Жуткий грохот внизу.) Опять не получилось.

10.

Возле дома останавливается лимузин. В лимузине на заднем сиденье — Черномырдин и Березовский.

ЧЕРНОМЫРДИН. Что там происходит?

БЕРЕЗОВСКИЙ(опустив стекло, смотрит наверх. Потом, обыденно). Да вот… Нашего Малыша снимают.

ЧЕРНОМЫРДИН. Откуда?

БЕРЕЗОВСКИЙ. С самого верха.

ЧЕРНОМЫРДИН. Опасная это затея — снимать нашего Малыша с самого верха. Можно так навернуться!

11.

На крыше.

ЕЛЬЦИН. Малыш, ты все еще боишься?

ЧУБАЙС. Д-да.

ЕЛЬЦИН. Не бойся, все. значит, будет хорошо! Главное, чтобы у нашего дома не поехала крыша.