Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 32. Одесский юмор

И началась мистика. Крысы ели конспекты. Каждый вечер они приглашали к Без-енко друзей и родственников. Через неделю капитан знал их всех в лицо. Он бегал к директору с ошметками тетрадей, но ничего не добился.

Тогда мы выклянчили у судового врача мышьяк. Без-енко накупил разных деликатесов, начинил их отравой и аппетитно разложил возле стола.

Крысы к угощению не притронулись.

– Офсайд? – спросил я его утром.

– Чуют… – оперным шепотом ответил Без-енко и, помолчав, добавил:

– Они подслушали, когда мы договаривались за мышьяк. Я от этих разносчиц холеры всего жду.

По его расчету выходило, будто крысы свободно понимают человеческую речь, и зря мы не называли мышьяк по науке, латинским словом. Названия этого я не знал, да и Без-енко тоже его не помнил. Но он сказал, что ничего бы от нас не отпало, если б заглянули в справочник. Все равно пригодилось бы потом для кроссвордов. Я почувствовал раскаяние. Но тут меня осенило.

– Слушай! – закричал я. – Ведь русского-то они знать не могут…

– Не терзай мне зря сердце, – сказал Без-енко. – Каждый раз, когда мой взор падает на вас, молодых, я плачу от боли. Ваши мысли, как те часы, крутятся в одну сторону. Крысы, запомни, сынок, ходят под всеми флагами и слышат все языки!..

Он довел свое рассуждение до высшей точки, заявив, будто крысы, общаясь между собою в портах, свободно могли создать всемирное лингвистическое сообщество, и допустил наличие особого языка.

– Что-то вроде эсперанто, – сказал он.

Я не стал возражать и осведомился о его планах.

– Пускай блюда полежат, – ответил Без-енко, – вдруг они захотят расширить меню…

Но крысы довольствовались одним блюдом.

Наконец наступил кризис. Раньше грызуны отставали от слушателей капитана и жрали лекции, так сказать, постфактум, теперь же они обошли студентов. Близилась катастрофа!

Капитан попробовал сыграть с ними по-честному. Он убрал с поля отравленные харчи и заменил их доброкачественными и свежими. Далее он произнес речь. Я тоже присутствовал. Незаинтересованный свидетель, по идее Без-енко, придавал больше весу его словам.

– Мадам! – обратился он к старой крысе. – Мадам, и вы, девочки! Вы сделали меня всухую. Чтоб я так жил, если у меня рука поднимется на ваше здоровье. Кушайте, не стесняйтесь. Питание – люкс! И вы будете иметь его три раза в день, или пусть «Черноморец» вылетит из высшей лиги и станет ниже «Молдовы»…

Упоминание о «Черноморце» я принял как знак духовного возрождения капитана.

– Подумайте сами, мадам (он особенно уповал на старуху!), разве можно сравнить эту старую измызганную бумагу с бисквитиками и ветчинкой! Зачем вам изнурять свой желудок? Кушайте калорийную пищу и плюньте на мои конспекты! А я буду учить по ним людей. И все останутся довольны…

Чтобы развеять их опасения, мы с капитаном надкусили все бисквиты и перепробовали ломтики ветчины.

Я покинул его во власти надежды.

Назавтра оказались съеденными еще четыре главы. Деликатесы лежали нетронутые.

– Они мстят за мышьяк, реваншистки… – тяжко шептал капитан. – Но мое терпение тоже имеет конец!

И он удалился с видом решительным и мрачным.

За обедом я попытался вернуть капитану былую форму, сообщив о победоносной ничьей, сделанной «Черноморцем» неделю назад. Для этого мне пришлось звонить в столичный пресс-центр и выложить изрядную сумму.

Но мяч прошел выше ворот: Без-енко выслушал меня равнодушно, как мидия.

Только за кофе он вдруг оживился и начал ставить вопросы по военному делу и баллистике. Тут я был на высоте. Я пересказал своими словами пару популярных статей о сокрушительной мощи ракетно-ядерного оружия. Все примеры я изложил как лично мною увиденное и пережитое. Но Без-енко интересовало архаичное вооружение. И он то и дело сворачивал на царь-пушку и всякие мушкетоны и фальконеты.

Вечером я зашел к нему поделиться алгоритмом, основанным на нашей ничьей. У меня не было под рукой приличного компьютера, но даже конторские счеты выдали виды на «бронзу».

Капитан был чем-то взволнован и не мог уследить за моими выкладками.

– Слушай, – сказал он осипшим от напряжения голосом, – оставайся у меня ночевать. Я тебя удивлю!

Но я с детства не любил удивляться. Я сообщил, что мне до зарезу надо отправить письма не позже завтрашнего утра, и ушел восвояси.

Ночью гостиница проснулась от ратного грохота. Я решил, что началось извержение местного вулкана. По преданию, он молчал уже десять тысяч лет, с тех пор как в его огнедышащий кратер сошла девица, которую мракобесы-родители насильно просватали за нелюбимого, но очень богатого старика. Я даже подумал, что, в сущности, было бы глупо обижаться на этот вулкан: шутка ли – десять тысяч лет!

Все выскочили в коридор и увидели, как возле капитанского номера сизыми клубами стелется дым. Я распахнул дверь. Без-енко стоял посреди комнаты, опершись на какой-то отливавший металлом очень продолговатый предмет. В дыму я увидел изрешеченный стол, лужи крови и бившихся в агонии крыс.

– Готовы! – поведал нам Без-енко. – Всю семью скосил с первого залпа!

Он старался держаться скромно, по-геройски.