Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 32. Одесский юмор

С сегодняшнего дня, провозгласил царь, размахивая лютней в такт словам, вводятся новые законы, долженствующие способствовать укреплению государства, оздоровлению общества и процветанию страны. Отныне оскорбление его величества государя и членов царской семьи карается смертной казнью, к оскорблению же причисляется все то, что не является восхвалением. Клевета на государственное устройство наказывается бессрочными каторжными работами с конфискацией имущества. За исполнение песен, не утвержденных специальным департаментом, каковой департамент завтра будет назначен, – пять лет тюрьмы с отрезанием языка. За слушание таковых – то же самое, но с отрезанием ушей. За разговоры на недозволенные темы, список которых завтра будет опубликован, – три года тюрьмы и штраф. Остальные законы будут объявлены завтра. Р-разойдись!

Оцепление сняли, и зрители, совершенно подавленные, молча разошлись. У менестрелей отобрали лютни и разбили об их головы, а их самих заковали в кандалы и увезли.

Ночью на одной из улиц столицы были слышны вопли. Там били умников – первого, второго и третьего.

Жизнь чиновника

Жил-был чиновник. Звали его господин Таймович, и служил он старшим хроником в отделе учета и согласования Департамента расписаний Министерства времени. Был у него свой кабинет на втором этаже в конце коридора, где он сидел ежедневно с понедельника по пятницу с восьми до пяти, перерыв на обед с двенадцати до двенадцати сорока, а также в субботу, но уже до часу и без обеденного перерыва.

К работе своей господин Таймович относился на редкость добросовестно, за что был весьма ценим начальством. Он никогда не опаздывал на службу и никогда не уходил домой раньше времени. Просыпался он безо всякого будильника точно без двадцати пяти семь, четырнадцать минут принимал душ, чистил зубы, умывался и брился, девять минут готовил завтрак, восемнадцать минут завтракал и пил кофе, четыре минуты одевался, в семь двадцать выходил из квартиры и через восемь минут садился в трамвай, который подходил к остановке ровно в семь двадцать восемь. Поездка занимала двадцать две минуты. Выйдя из трамвая, он пять минут шел от остановки до входа в департамент, за три с половиной минуты преодолевал четыре лестничных пролета и длинный коридор и ровно в семь пятьдесят восемь с половиной входил в свой кабинет. Полторы минуты уходило на то, чтобы снять шляпу и плащ и повесить их на вешалку, сесть за стол и принять рабочее положение. Ровно в восемь господин Таймович пододвигал к себе приготовленную накануне стопку документов и забывал об окружающем мире.

Все эти манипуляции господин Таймович совершал не глядя на часы. У него в квартире вообще не было часов: он в них не нуждался. Его внутренний биологический хронометр работал безупречно, и наручные часы он носил исключительно потому, что человек без часов на руке вызывает еще меньше доверия, чем собака без ошейника, и ни на какую карьеру рассчитывать не может.

Как-то раз, в день, когда было особенно много работы, слегка уже уставший господин Таймович на секунду поднял утомленные глаза от двух входящих и трех исходящих, лежащих перед ним на столе. Взор его случайно сфокусировался на настенных часах, висевших напротив (с точки зрения владельца кабинета, они были совершенно излишней деталью интерьера). Часы показывали 13:56. Почему-то это показалось господину Таймовичу забавным, что он и отметил, улыбнувшись, прежде чем снова уткнуться в расписание гастролей заезжего грузчика-вундеркинда, которое ему предстояло согласовать с графиком санитарных проверок городской живодерни.

Через некоторое время он, задумавшись, в какую папку положить готовый документ, опять скользнул рассеянным взглядом по часам. Теперь они показывали 14:17, и это развеселило господина Таймовича настолько, что он даже хихикнул. Но тут же забыл о часах, так как его ждала коллективная жалоба посетителей университетского пивного ларька на позднее время утреннего завоза пива по понедельникам.

Когда он снова взглянул на часы, вид циферблата и стрелок, показывающих 14:43, заставил его от души рассмеяться. Настроение его, и до того неплохое, так стремительно поднялось, что ему потребовалось некоторое усилие, чтобы опять сосредоточиться на лежащем перед ним тексте подготовленного им к завтрашнему совещанию доклада о том, сколько времени заняла у него подготовка этого доклада.

В следующий раз, когда он посмотрел на часы, на них было 15:14. Тут уж кто угодно расхохотался бы. Во всяком случае, господин Таймович смеялся долго и всласть, испытывая при этом приятное ощущение человека, который всегда может прекратить и не прекращает только потому, что не хочет. Непонятно, как он раньше не замечал, какие забавные вещи творятся буквально под носом! Лишь чувство ответственности заставило его отвлечься от посторонних мыслей и снова углубиться в расчеты сравнительного преимущества расписания пригородных поездов за февраль над распорядком дня в центральной городской тюрьме.