Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

ЛИЗА (берет конверт). Хорошо, я подумаю. Тем более с работой надо решать.

МАРК. К пиву, значит, возврата нет?

ЛИЗА. Никогда! Я в институт хочу поступать, иностранных языков. На факультет иврита.

МАРК. Правильно. И помните — я всегда к вашим услугам.

ЛИЗА. Ну, будем прощаться. Спасибо вам, Марк Моисеевич!

МАРК. Это вам спасибо.

ЛИЗА. Нет-нет, вы так много для меня сделали, я другим человеком стала.

МАРК. Вы такой и были, просто не знали себя. Успехов вам! (Подает руку.)

ЛИЗА (жмет руку). Вот, кладу ключи. Это от подъезда… от квартиры… от почтового ящика, от самой двери. Да, простите, доктор, когда в следующий раз будете опыт ставить, попробуйте сначала на мышах! (Уходит. Марк ошарашенно смотрит ей вслед, затем снова садится за кофе. Входит мама в халате.)

МАМА. Доброе утро, сынок. Уже завтракаешь? А Лиза?

МАРК. Лиза ушла.

МАМА. Надолго?

МАРК. Вообще ушла. У нее, между прочим, своя жизнь.

МАМА. Ты что, в своем уме? Люди, посмотрите! Такая девушка, а он ее упустил.

МАРК. Мама, где твоя логика? Ты же всю жизнь хотела, чтоб я женился на еврейке!

МАМА Хотела, шмотела… А теперь расхотела. Женишься на еврейке, будешь всю жизнь мучиться, как твой отец.

МАРК. Ладно, не наговаривай на себя. (Обнимает мать.)

МАМА. Ну, правда, Марк… Она уже без пяти минут еврейка, фактически осталось купить дубленку — и все!

МАРК. Мама, ты можешь понять, что я вообще не хочу жениться: ни на еврейке, ни на русской, ни на цыганке — ни на ком!

МАМА. Что ж ты, так и будешь всю жизнь один?

МАРК. Почему один? У меня есть любимое дело, друзья, девушки, наконец…

МАМА. Я говорю о самой главной. Единственной!

МАРК. Вот моя единственная! (Показывает на картину.)

МАМА. О! Новый Пигмалион нашелся. Может, ты ее еще оживишь?

МАРК. Может, и оживлю.

МАМА. Так я скажу: отец был мишигинер, и сын мишигинер. Счастье, что у меня нет внука, а то бы он был двубортный мишигинер!

МАРК. Хорошо, хорошо, успокойся. (Гладит ее по голове.) Когда у тебя поезд?

МАМА. Не помню. Вечером.

МАРК. Я тебя обязательно провожу. А пока, извини, пойду переоденусь.

Выходит. Мама наливает себе кофе, смотрит на стул.

МАМА. Ой, она же забыла свою балалайку! (Берет в руки инструмент щиплет струны, затем ударяет по ним, грустно поет)

Степь да степь кругом.

Путь далек лежит.

В той степи глухой замерзал а ид…

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Аэропорт Шереметьево. Лиза и Беня одеты по-дорожному. Их провожает Зина.

ЗИНА. Ой, Лизка, я тебе прям так завидую! Мир посмотришь, себя покажешь.

БЕНЯ. Ничего, Зина, ты еще молодая. Еще увидишь небо в алмазах. '

ЗИНА. Ой, в алмазах! Кто мне их покажет? На всех нас евреев не хватит.

Появляется Дулитов, одетый, как в начале пьесы.

ДУЛИТОВ. Привет честной компании! Еле нашел.

БЕНЯ. Павел Макарович? Как это понимать?

ДУЛИТОВ. Все! Финита ля комедиа! Сгорел мой банк «Цыганский кредит».

ЗИНА. Ой, бедный…

ДУЛИТОВ. Точно, бедный. Но не сдавшийся. (Достает бутылку коньяка.) Отметим отъезд?

БЕНЯ. Святое дело!

Они подходят к высокому столику. Дулитов разливает по стаканам.

ДУЛИТОВ. Ну, дорогие мои, счастливого вам путешествия! (Выпивают)

ГОЛОС. Внимание! Объявляется регистрация багажа на самолет авиакомпании «Эль Аль», следующий рейсом… по маршруту Москва — Тель-Авив!

БЕНЯ. Ну все, объявили. Будем прощаться.

ДУЛИТОВ. Спокойно, без паники. Еще целый час будут оформлять.

БЕНЯ. Знаете, мой папа всегда говорил: лучше к поезду прийти на час раньше, чем на минуту позже.

ЛИЗА. Спорщики (далее на иврите) гамур, работай совланут.

ЗИНА. Это ты сейчас по-какому сказала?

ЛИЗА. Это уже на другом еврейском. На иврите.

ЗИНА. У них что, два еврейских?

ЛИЗА. Выходит, так.

ЗИНА. Ну и правильно, молодцы! Чем больше, тем лучше.

БЕНЯ. Может, пора? Вы извините, что я вас дергаю, но так давно хотел увидеть Израиль.

ЗИНА. А у нас из соседнего подъезда семья уехала. Восемь человек. А еврейка там одна бабушка. Такая хохма: одна старенькая еврейка вывезла на себе семерых русских.

БЕНЯ. Прямо сказочная история: «Белоснежка и семь гоев».

ЗИНА. Лизавета, ты там поосторожней. По телику показывали, опять чего-то взорвали.

ДУЛИТОВ. Напугала! Да в Москве по пять раз в день взрывают.

ЛИЗА. Все будет хорошо. В крайнем случае, дядя Беня меня защитит.

ДУЛИТОВ. Ну, если такой герой будет рядом… Ладно, ладно, Бенцион, не дуйтесь. Давайте лучше еще по одной. (Разливает.) За наши оккупированные территории! (Выпивают.)

БЕНЯ. Что-то жарко здесь… Или вентиляция не работает. (Снимает плащ, на пиджаке у него большая планка орденов. Пауза)

ДУЛИТОВ. Слушайте, Фурман, да вы и вправду герой.

БЕНЯ. Оставьте, какой герой? Была война, погорячился немного…

ЛИЗА (дотрагивается до планок). Вот уж не ожидала. Вы мне всегда казались таким робким.

БЕНЯ. Лизанька, это наша еврейская черта: на танк идти мы не боимся, а когда на нас кричит соседка — у нас инфаркт.

ЗИНА. А где же Марк Моисеевич? Он точно прийти обещал?

БЕНЯ. Обещал, но знаете, как бывает: трудная операция, то, се…

ЛИЗА. Надо оформляться, никто уже не придет.

ДУЛИТОВ. Да вон же он сам! Красивый и молодой!

Появляется запыхавшийся Марк с букетиком.

МАРК. Извините, ради бога, в такую пробку попал.