Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Летом 1999 года я выступал в Клайпеде и должен был ехать в Таллинн. Хайт в это время отдыхал в Эстонии, на хуторе, где он проводил каждое лето. Я позвонил ему и сказал, что заеду к нему, хоть это и было совсем не по дороге. На машине я проскочил лишние сто километров и даже подумал, что, видимо, не судьба свидеться. Однако нашел его. Мы провели вместе вечер, говорили обо всем. В это время я уже работал в Театре эстрады и предложил ему, блестяще знавшему английский, сделать авторизованные переводы английских комедий. Он согласился. Мне пора было ехать, я выскочил из дома, сел в машину и тут только понял, что не попрощался как следует. Хайт с улыбкой сказал: ты и уходишь по-английски.

Через два месяца я уезжал в Германию и собирался заехать в Мюнхен, где жил Хайт. Собирая вещи, взял в руки список аннотаций английских пьес, и тут меня словно что-то толкнуло… В голове мелькнуло: это уже не надо. В Германии я позвонил в Мюнхен и узнал, что Хайт в больнице. И когда мне сказали диагноз, я вспомнил ту мою внутреннюю фразу. Такая между нами была телепатическая связь, что он дал мне знать, что ему это больше не понадобится. Моя поездка на хутор оказалась последней нашей встречей.

Чтобы не заканчивать на столь грустной ноте об этом всегда веселом человеке, вот еще одна история. В 1976 году вся страна отмечала 70-летие Брежнева. Меня пригласили выступить на юбилейном вечере, и, конечно, с монологом студента кулинарного техникума. Брежнев обожал эти номера. Я говорю Хайту: «Наверно, надо сначала как-то поздравить его, как-то неудобно встать и сразу забарабанить текст». Хайт говорит: «У них там протокол. Говорят лишь то, что уже зафиксировано». Тут он засмеялся и говорит: «Но если ты хочешь сначала поздравить, то скажи так: Леонид Ильич, вы на 11 лет старше Советской власти, а выглядите гораздо лучше, чем она».

Я посмеялся этому, кому-то рассказал, и уже на следующий день эта шутка ходила по Москве как безымянный анекдот.

Александр Курляндский. Мы начинали вместе

Последний раз мы встретились в самолете. Совершенно случайно. Сели отдельно от жен. У меня была фляжка джина.

— Ты как? — спросил я, зная, что он не очень любит спиртное.

— Давай, — сказал он. — За все хорошее! Есть что вспомнить.

Так и прошло три с лишним часа. В хохоте, трепе обо всем хорошем. А хорошего было немало. «Капустники», которые мы вместе писали, кубок КВНа, «Фитили», «Ералаши», эстрадные спектакли, поездки к морю, посиделки в веселых компаниях. Сочинять мы стали еще в институте. Он был на первом курсе, я — на втором. Однажды по комсомольской разнарядке мне поручили писать «капустник». И сказали: «На первом курсе есть очень остроумный парень». Им оказался Аркадий Хайт. Через какое-то время, тоже по комсомольской разнарядке, меня вновь отправили писать «капустник». И сказали: «На первом курсе есть очень остроумный парень». Конечно, им оказался все тот же Хайт. С этого момента мы были неразлучны. Писать и сочинять было для нас самым большим кайфом. Этим мы занимались на лавочках в парках, в холлах гостиниц. В автобусах и электричках. Потихонечку стали профессионалами. Не самыми последними в этом жанре. Потом решили писать отдельно. Каждый выбрал свой путь. Нас связывало только «Ну, погоди!». Но каждый раз, встречаясь для очередной серии, мы становились теми прежними, безудержно веселыми и молодыми.

Считается, что юморист должен быть мрачным. Хайт был не из таких. Он постоянно шутил, хохотал.

Я никогда не видел человека, который бы так весело и заразительно смеялся. И своим шуткам, и чужим. Казалось, все давалось ему легко. И в жизни, и в творчестве. Он был строен, красив, обаятелен, прекрасно танцевал, знал несколько языков… Но ничто настоящее не дается легко. Он очень много трудился. Всегда был в работе. За свою жизнь Аркадий рассмешил не одно поколение маленьких и взрослых читателей, радиослушателей, зрителей. Его смех звучал в монологах Хазанова, Петросяна, передачах «Радионяня», многочисленных «Фитилях» и «Ералашах», в «Коте Леопольде» и «Ну, погоди!». Надеюсь, его юмор долго еще будет звучать и радовать нас. И мы каждый раз будем с благодарностью вспоминать Аркадия Хайта.

Эдуард Успенский. Он умел рассмешить

Я начинал как эстрадный автор. Писали мы вдвоем с Феликсом Канделем, ныне живущим в Израиле. Мы дружили с еще одним тандемом юмористов — Хайтом и Курляндским. У нас четверых была игра — рассмешить незнакомого человека. Лучше всего это удавалось Хайту. Приехали мы в один город. Пошли обедать в ресторан при гостинице. Хайт говорит: «Сейчас я рассмешу официантку».

Он заказывает обед и просит принести побольше хлеба.

— По три кусочка? — спрашивает официантка.

— Больше.

— По пять?

— Больше.

— По полбуханке, что ли?

— Еще больше.

— Куда вам столько хлеба?

— У нас в номере поросенок, надо кормить. Официантка так и прыснула.

Игорь Кваша. Подарок судьбы