Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

— Ты кто ж, милая, будешь? — спросил он ласково. — Как звать-то тебя? Чего молчишь? Не боись. Я в Чернобыле и не таких видел. И телят с двумя головами. И грибы с тебя ростом… Чего молчишь?

Тварь с интересом разглядывала Семеныча. Судя по всему, ей нравился этот человек.

— Ну? Кто ты? Местная, из «Курчатова»? Или из-под Курска пришла? У них, на АЭС, слыхал, и не такие водятся.

Тут раздался длинный музыкальный гудок.

— Начальничек мой приехал, — сказал Семеныч. — Погоди здесь маленько, пока я с ним разберусь.

И он побежал к выходу.

«Эм-дэ» Губченко приехал сильно не в духе. Вчера его подержанный «мерс» столкнулся с джипом, и по самым скромным подсчетам ремонт обойдется не в одну сотню баксов. Вот он и стал вымещать свою злость на Семеныче:

— Ты че мне даешь? Почему так мало? Учти, Семеныч, таких, как ты, — тысячи. А место одно.

— Максим Дмитриевич. Слово даю. Это все, что есть.

— А ты еще поскреби. Поскреби.

— Я уж до дыр доскребся.

И в доказательство Семеныч вывернул карманы.

Там действительно, кроме дыр, ничего не было. Свой навар сторож держал в глушителе от «Запорожца».

— Эх, Семеныч, — только и махнул рукой начальник. — Не умеешь работать. Это — золото, а не свалка, Клондайк. Здесь миллионером стать можно, а ты…

И пошел, не обернувшись, к своей машине.

Когда начальник выезжал со свалки и поворачивал на шоссе, он услышал сзади какой-то хруст.

«Подшипник полуоси накрылся, — решил он. — Считай, еще сотня баксов!»

Он бросил взгляд в зеркало и…

Его нагоняло Чудовище.

Вот оно зацепило когтистой лапой за бампер, распахнуло дверцу…

На заднем сиденье лежал кувшинчик, купленный им в подарок дорогой Галочке по случаю ее семнадцатилетия, о чем и свидетельствовала надпись на его боку. И эта надпись, буква за буквой, исчезала в пасти Чудовища.

Максим Дмитриевич понимал, что больше ничего подобного купить не сможет, а без подарка любимая его и на порог не пустит. Отправит назад, к жене.

Он схватил с пола монтировку, которую всегда возил с собой, и с криком: «Ты что же, тварь, делаешь!» — огрел Чудище по мордам.

Но Чудище перехватило монтировку, хрумкнуло ею, как только что хрумкало кувшинчиком, и выплюнуло. Монтировка Чудищу не понравилась. Потом, видимо обидевшись на Максима Дмитриевича, схватило его когтистой лапой и со страшной силой выкинуло из машины.

8. Кровавая рапсодия

Недалеко от Москвы, километрах в пяти-семи от Окружной дороги, снимался фильм «КРОВАВАЯ РАПСОДИЯ».

Это был по-настоящему семейный фильм. Деньги на кино дал папа, преуспевающий бизнесмен, сценарий написала мама, преуспевающая в тратах домохозяйка, в главной роли снималась троюродная племянница, преуспевающая топ-модель. Ну, а режиссером, естественно, был сыночек, прошедший практику у самого Спилберга, которому папа как-то помог с деньгами.

Поскольку семейство в основном жило за границей, это не могло не отразиться на сценарии будущего фильма.

«На берегу подмосковного озера, в своей роскошной вилле живет районный врач-терапевт. В озере водится чудовище. Однажды врач после ужина при свечах с медсестрой топ-моделью предложил ей искупаться… Первой нырнула в озеро девушка. (Надо же показать красоту ее не тронутого еще чудовищем тела.) И только она проплыла десяток-другой метров, только она послала воздушный поцелуй врачу, как…»

Этот эпизод и снимался сейчас неподалеку от Окружной дороги.

Рабочие уже подтащили к берегу бочки с томатной пастой, которая должна изображать кровь, механики последний раз проверили зубы куклы-чудовища, гримерша прошлась кисточкой по выпуклым формам топ-модели, удаляя с них пух одуванчиков и шелуху семечек, помощник режиссера поднял хлопушку…

— Стоп! — вдруг крикнул папа-бизнесмен. — Почему Жанка (так звали героиню) в купальнике?

— Здесь дети, — смутилась героиня, кивнув на толпу зрителей по берегам озера.

— Детей — вон! — скомандовал папа. — Потом все увидят по телевизору.

— И вода холодная, — не сдавалась героиня.

— Ничего, потерпишь. Не «Титаник» снимаем.

Топ-модель отошла за кустики и стала стыдливо раздеваться.

— Где кровь? — крикнул папа рабочим.

В озеро полилась томатная паста.

— И еще…

На этот раз папа обратился к сынку:

— Пусть она громче орет. Чтоб кровь стыла в жилах. Чтоб и глухого хватил кондратий… А этот врач…

Папаня повернулся к герою:

— Напрасно мы его взяли. Дохлый какой-то, ручонки тонкие.

— Папа, — тихо сказал сынок. — Он народный артист. У Тарковского снимался.

— И зря. Надо было взять Шварценеггера.

В разговор вступила мама:

— По сценарию он должен быть умным, а не «качком», как твой Шварценеггер. Ты понял? Умным.

— Это ты в сценарии отрази. Пусть в гараже он прячет наркотики. Если такой умный. Ведь он врач. Потом придет полицейский, и они с медсестрой его прикончат. И вывезут труп на двух машинах.

— Сразу на двух?

— А почему бы нет? На одной — руки, на другой — ноги.

— А на третьей что?

— На третьей я тебя вывезу.

— Папа, прекрати! — разозлился сынок. — Ты срываешь мне съемку.

— Это ты мне — «прекрати»? Мне — папочке? А кто за все платит? Кто министру деньги на молодое кино давал, лишь бы тебя из ВГИКа не выгнали? А теперь — прекрати?!