Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

Сия поняла мой дипломатический жест, пожала плечами:

— Пожалуйста. Если так хочешь…

И стала захлопывать форточки одну за другой. Тогда и я пошел ей навстречу и снял свой строительный полушубок. Надо сказать, чуки раньше жили в чумах, таких шатрах из звериных шкур. В центре чума стояла печурка, топили ее кустарником, который рос по берегам озера. А свет шел из светильников на зверином жире. Представляете? Дымно, грязно, ничего не видно. Я прислал им с «Большой земли» деревянные домики. Теплые, светлые, со всеми удобствами: газом, телефоном, горячей и холодной водой. Домики легко разбирались и собирались. Чтобы их купить, я взял кредиты чуть ли не во всех редакциях. Обещал расплатиться, как только напишу эту сказку. Ну, а если не напишу или сказка не получится — придется продавать машину, квартиру и военные секреты. (Когда-то я служил в армии и знаю много такого, о чем не следует говорить. Но это было давно, и вряд ли за мои секреты много получишь. Хотя лет пять строгого режима получить можно.) Так вот… Я купил эти домики и попросил своего друга, летчика дядю Борю, перебросить их в Чуки-Кукию. Я дал ему карту с подробным описанием местности. И хотя погода была нелетная, дядя Боря ухитрился долететь, совершить посадку, выгрузить из вертолета домики да еще вернуться на базу, где вместо ордена получил выговор за использование транспортных средств в личных целях. Никто не поверил, что домики он отвез бесплатно, а горючее купил на свои деньги. Все решили, что дядя Боря подрядился работать в дачный кооператив и использует военный вертолет в целях наживы. Снаружи «трещит» мороз, а в домиках тепло и уютно. И ванна, и душ, и телефон с телевизором (вот зачем мачта с ветряным двигателем), и холодильник с продуктами. Почему холодильник? Не проще ли вывешивать продукты за окно? Когда минус 40, вряд ли они растают. Казалось бы, правильно? А волки, лисицы, медведи? Вы об этом подумали? Будем их подкармливать, да? Сначала — продукты, а потом кто? Догадались? Кто хочет стать следующим продуктом? Никто не хочет. Тогда не задавайте глупых вопросов, и пусть продукты хранятся в холодильнике. Что? Откуда электричество? Из розетки. Откуда оно там? Я же говорил — мачта, ветряной двигатель, он и дает электричество. И для телевизоров, и для отопления, и для горячей воды. Я не удержался и прилег на диван:

— Не возражаешь. Сия?

Сия знала мою любимую привычку — лежать на диване.

— Не возражаю. Кур.

Напротив дивана стоял телевизор, накрытый красивым платком, это чтоб полярное солнце, когда оно только-только появляется над горизонтом и светит прямо в окно, не портило экран. На стенах — шкуры, почетные ленты, фотография родителей Сии. Мать ее утонула. Отец погиб, сражаясь с медведем. Ее растил дед, пока сам не заблудился в окрестных лесах. Сурова и беспощадна природа Чукии! Но не время предаваться любимому занятию, лежанию, потом наверстаю. Я встал с дивана, достал из сумки подарки, выложил на стол кофточку, которую сам связал из Шариной шерсти, коробку конфет, бутылочку «пепси». Подарки, как и мой приход, не произвели на Сию особого впечатления.

— С чем пожаловал. Кур?

— Чайку бы горячего, — ответил я. — Замерзли очень. Почти сутки провели в пещере.

— Ой, прости, — спохватилась Сия. — Извини, Кур. Как я не догадалась? А где Шара? Зови и ее скорей.

Я уловил в глазах Сии прежнюю теплоту.

Шара с лаем ворвалась в дом, подпрыгнула, стала целовать Сию в лицо.

— Успокойся, Шара, — сказал я. — Не всем приятны твои телячьи нежности.

Я опять сделал тонкий намек на «толстые» обстоятельства. Мол, мы заметили, как вы нас встречаете.

— Перестань, Кур. Ты знаешь, как я люблю Шару.

Я вздохнул:

— Хоть мою собачку ты любишь.

Еще один намек, но уже не тонкий. Я бы сказал — даже весьма толстый намек.

— Вечно, Кур, ты придумываешь.

Сия знала, что очень мне нравится, и я знал, что нравлюсь ей. Когда я приезжал раньше, ее лицо расцветало, в глазах появлялось лукавое выражение, не то что теперь. Два симпатичных чукенка внесли самовар, поставили на стол угощение: вяленую рыбу, строганину, белую икру, самый большой в этих краях деликатес. Белая икра из белой рыбы, которая приплывает летом из Белого моря. Кто хоть раз пробовал, не в силах забыть нежный, чуть пряный вкус этого деликатеса. Но ни фруктов, ни сладостей на столе не было. А пить чай, грубо говоря, с селедкой не очень-то хотелось. И Шара к таким угощениям не очень привыкла. Она и спросила прямо «в лоб»:

— А сахар? А сгущенное молоко?

— Что она сказала? — спросила Сия.

— Она сказала «спасибо», — перевел я.

— Неправда, — пролаяла Шара. — Неправда! Зачем ты врешь, Кур?

— А теперь она благодарит тебя за радушие и гостеприимство.

Шара разозлилась:

— Жалкий врунишка!

Она метнула на меня злобный взгляд и бросилась прочь из комнаты.

— Что это с ней? — спросила Сия.

— Не знаю. Может, «по маленькому» захотелось.

Сия улыбнулась:

— Так с чем пожаловал. Кур?

Делать нечего, пришлось говорить правду.

— Понимаешь, Сия. Нехорошо это. Вы всегда жили дружно. И вы, и куки, так было хорошо. Что случилось? Скажи, что произошло?