Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

– Господин судья, – взмолился бургомистр, – я старый человек. У меня слабые глаза и совершенно ненадежная память. Я могу ошибиться…

Судья поднялся со своего места:

– Но вы узнаете в подсудимом барона или нет?

– Не знаю, – огорчился бургомистр. – Честное слово… Иногда мне кажется, что это он, иногда – нет… Полностью доверяю суду. Как решите, так и будет!

Зал тревожно загудел.

– Какой позор! – воскликнула баронесса. – И это наш бургомистр!

– Извините, баронесса, – развел руками бургомистр. – Извините, подсудимый… Я на службе. Если решат, что вы Мюнхгаузен, – я паду вам на грудь, если Миллер – посажу за решетку. Вот все, что я могу для вас сделать…

– Садитесь, свидетель, – сказал судья. – Господин обвинитель, у вас все?

– По-моему, достаточно.

– Подсудимый, – обратился судья к Мюнхгаузену, – нет ли у вас свидетелей в вашу защиту?

Мюнхгаузен оглядел суд и печально пожал плечами.

– Есть! – раздался чей-то уверенный голос. Все присутствующие в зале обернулись. Марта стояла в дверях.

– Есть, – спокойно повторила она.

Мюнхгаузен рванулся к ней:

– Марта?!

Конвойные тотчас схватили его за руки.

Зал отчаянно зашумел.

– Прошу отложить судебное разбирательство, – закричал Рамкопф. – Мне плохо…

– Врача! – крикнула баронесса.

– Судебное заседание переносится на завтра, – громко объявил судья.

Люди повскакивали со своих мест. Одни устремились к выходу, другие – к судьям.

Гвардейцы оттеснили Мюнхгаузена за дверь, расположенную сзади скамьи подсудимых.

Замелькали лица любопытных. Марта быстро ринулась прочь по коридору. Ее окружил водоворот вопросов, вздохов, воплей и причитаний. Она ускорила шаг. Вылетев из здания суда, Марта бросилась к карете. Томас помог ей, открыл дверцу – и тотчас отлетел в сторону, получив сильную оплеуху.

Карета рванулась с места.

Баронесса откинула вуаль. Она сидела напротив Марты.

– Вы хотите участвовать в этом процессе?

– Я хочу сказать правду, – ответила Марта.

Сидящий рядом с кучером Рамкопф указал ему направление, затем проворно полез на крышу кареты. Свесился вниз, заглянув в окно экипажа. Постучал по стеклу:

– Имейте в виду, если он раскается, мы добьемся помилования. Иначе как минимум десять лет тюрьмы. – Он показал на пальцах. – Десять!

– Успокойся, Генрих, – сказала баронесса и задвинула занавеску на окне кареты. – Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право. – Она внимательно посмотрела на Марту с едва заметной улыбкой. – Мне бы только хотелось знать – какую правду вы имеете в виду?

Марта выдержала ее взгляд:

– Правда одна.

– Правды вообще не бывает, – снова улыбнулась баронесса. – Правда – это то, что в данный момент считается правдой… Вы скажете суду, что он Мюнхгаузен. Но разве это так? Этот сытый торговец, этот тихий семьянин – Мюнхгаузен? Побойтесь Бога! Нет, я не осуждаю вас, фрау Марта, наоборот, восхищаюсь. За три года вам удалось сделать из моего мужа то, что мне не удалось и за двадцать. Но теперь, когда мы совместными усилиями добились успеха, – зачем начинать все сначала?

– Я люблю его, – сказала Марта.

– И поэтому ушли из дома?

Марта посочувствовала своей собеседнице:

– У каждого своя логика, сударыня. Вы понимаете, что можно выйти замуж не любя. Но чтобы уйти любя, этого вам не понять!

Баронесса искренне оскорбилась:

– А что она ему дала, ваша любовь? Серую жизнь, скамью подсудимых… А завтра – тюрьму или…смерть.

Рамкопф перебрался на другую сторону, и его физиономия появилась в противоположном окне экипажа.

– Имейте в виду, фрау Марта, – прокричал он, – если судебное расследование зайдет в тупик, мы будем вынуждены произвести экспертизу!

– Успокойтесь, Генрих, – Баронесса задвинула занавеску.

– Что это значит? – насторожилась Марта.

– Его бросят в болото или заставят прокатиться на ядре, – объяснила баронесса. – На настоящем ядре, фрау Марта!

– Господи!.. – На глазах Марты появились слезы. – Неужели вам обязательно надо убить человека, чтобы понять, что он живой?

– У нас нет выхода, – вздохнула баронесса. – А теперь, когда вы знаете все, решайте… И мой вам совет – не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена. Это место пока занято.

Дверь тюремной камеры с лязгом распахнулась.

– Подсудимый Миллер, – объявил появившийся фельдфебель, – вам разрешено свидание.

Мюнхгаузен стремительно ринулся из камеры. В комнате для свиданий за решеткой стояла Марта. Они осторожно приблизились друг к другу и не произнесли ни слова.

– Можно разговаривать, – объяснил фельдфебель. – Говорите.

Они молча смотрели друг на друга. Потом где-то вдалеке зазвучала их мелодия.

Музыка становилась громче. Мелодия обретала силу и размах.

– Я согласна вернуться… я буду терпеть… – пропели ее глаза, но губы не произнесли ни звука.

– Меня? – кисло усмехнулся Мюнхгаузен, не говоря ни слова. Он отрицательно покачал головой.

– Разговаривайте! – крикнул фельдфебель.

– Никогда! – Она услышала его голос, но он молчал.

– Тебе грозит тюрьма! – Теперь услышал он и обрадованно кивнул:

– Чудесное место! Здесь рядом со мной Овидий и Сервантес. Мы будем перестукиваться.

– При свидании положено разговаривать! – прикрикнул фельдфебель. – Приказываю разговаривать!