Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Быстро уходит вместе с Монсом.

Музыкальная интермедия

Обиженный Шапский вскочил с колен, махнул кнутом, отчаянно грохнул в барабан.

Шуты (застучали в такт, заголосили).

Ой, судари-судари!

Ой, дури-дури-дури!
Думай, брат, чеши затылок!
Ой, чесало затыли…

Ворвались несколько фрейлин. Погнали шутов: «Кыш! Нелюди! Не до вас, чертовы дети!» Расставляют зеркала. Раскладывают гребни, флаконы с духами и прочие принадлежности. Заметив в зеркале приближающуюся царицу, все испуганно замирают в почтительных позах.

Появляется Екатерина, сопровождаемая камер-фрейлиной Головкиной.

Картина вторая

Екатерина (садясь перед зеркалом). Ишь, сколько цирюльников набежало! Чего вылупились? Чай, не в кунсткамере. Одна фрейлина, что ль, не может царицу причесать?

Головкина (шутам и фрейлинам). Все – прочь!

Шуты и фрейлины исчезают. Головкина причесывает Екатерину.

Екатерина. Вот тут заколи… И тут!.. Да не так! О, майн гот! Экая ты, Катиш, неловкая… Ну вот – локон сбила.

Головкина. Прощенья просим, государыня.

Екатерина (сама пытается вернуть локон на место). Черта мне в твоем прощении, дура! Вона!.. Теперь и не запендеришь его обратно… Ты у кого убранству волос училась?

Головкина. У Минны Карловны, государыня. Екатерина. Минна Карловна – уборщица отменная… Зеер гроссе фризе-майстер!

Головкина. Да это уж точно, государыня, зеер гроссе… Но мне Бог такого таланту не дал.

Екатерина. Как же не дал? Себе-то вон какую прическу соорудила… Чистый Версаль!

Головкина. Так это она, Минна Карловна, и делала… Три дни назад.

Екатерина. И до сих пор держится?

Головкина. Так сидя же спим, государыня! Как часовые… Чтоб только убору не испортить…

Екатерина (усмехнулась). Ну, таких мук мне не перенесть… Да и все едино, государь прическу сомнет… У него лапища-то во какие… А уж ежели в страсть любовную войдет, то вооще… (Подозвала пальчиком фрейлину, что-то зашептала ей на ухо. Обе женщины рассмеялись… Впрочем, Екатерина тут же посуровела.) Ты это, Катиш, токмо не вздумай никому болтать! Забудь сразу!

Головкина. Забыла, государыня.

Екатерина. Напрочь!

Головкина. Напрочь забыла!

Екатерина. И алмазную заколку слева у себя сними! Я ведь запретила с двух сторон заколки делать на царский манер… Мне уж и государь строго приметил, что среди фрейлин моих распространились излишние олдфер-цирунг!! Сыми, тебе говорят!..

Фрейлина испуганно выдернула заколки, прическа развалилась.

Во! Так тебе гораздо лучше. Ступай!

Головкина (пошла к выходу, остановилась). Государыня, в приемной новый камергер дожидается. С бумагами. Изволите принять?

Екатерина. Новый? А старый где?

Головкина. Уволен с должности.

Екатерина. За что?

Головкина (подумав). Старый…

Екатерина. Кому? Фрейлинам твоим? Вот бесстыдницы. Уж и камергеров для себя подбирают… Иди отсюда!

Фрейлина поспешно удаляется. Ее место занимает Виллим Монс. Он в новеньком мундире, аккуратно причесан. На носу очки. В руках – папка с бумагами.

Монс. Осмелюсь войти, ваше величество, государыня императрица?

Екатерина. Ты кто?

Монс. Камергер Виллим Монс.

Екатерина. Почему Монс? Откуда взялся Монс?

Монс. Два дни как переведен из обер-порученцев по канцелярии согласно указанию его императорского величества, государя Петра Алексеевича.

Екатерина. Погоди, не тарахти! Ты из каких Мон- сов? Ты не брат ли Анны Ивановны Монс?

Монс. Так точно, государыня.

Екатерина (вскочила в гневе). Да это что ж? Насмешка, что ль? Ведь твоя Анька Монсиха была главной полюбовницей государя.

Монс. Не могу знать.

Екатерина. Что «не могу»?! Царь же к ней по ночам в немецкую слободу сколько лет ездил…

Монс. Не могу знать, государыня. Я по ночам сплю.

Екатерина (закричала). Пошел вон!!! Дрянь! Шайзе! Ейне гештанкине шайзе! Унд йор кениг Петер ист шайзе… (И еще несколько крепких фраз по-немецки.)

Монс. Повинуюсь, государыня (Повернулся направился к выходу.)

Екатерина. Стой!

Монс остановился.

По-немецки понимаешь?

Монс. Так точно. Родители из Западной Пруссии. Город Минденштадт.