Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 7. Владимир Войнович

— Что с вами? — спросил, появившись на пороге. Первый Мыслитель. — Вы больны?

Второй Мыслитель повел себя очень странно.

— Это, собственно говоря, я должен спросить вас, что с вами. — Отступая, он придерживал одеяло, из-под которого видна была рванина голубых трикотажных кальсон.

— Ага, — хитро улыбнулся и подмигнул Первый Мыслитель, — вы, очевидно, имеете в виду мою голову?

— Да, именно вашу голову я имею в виду. — Допятившись до своей кровати. Второй Мыслитель лег, подтянув одеяло к подбородку, и закрыл глаза. Открыв их снова, он увидел довольное лицо своего приятеля.

— А что, вам кажется, произошло с моей головой?

— Мне кажется, что она стала продолговатой, как огурец, но это, конечно, бред.

— Не больший бред, чем все остальное, — возразил Первый Мыслитель. — Может быть, и это вам покажется бредом? — Он протянул больному свежий номер газеты «Большевистские темпы».

Больной жадно схватил газету и заскользил глазами по строчкам, надеясь что-нибудь прочесть между ними. Из сообщения «От Советского информбюро» узнал, что наши войска, выполняя стратегический маневр, оставили Николаев и ведут местные бои в районе Великих Лук.

Прочел басню Серафима Бутылко «Бешеный Барбос» («Немецкий пес Барбос Бесхвостый решил устроить «дранг нах остен», и вот по плану «Барбаросса» созвал он всех других барбосов…»). Не найдя ничего интересного в местных новостях, больной Мыслитель дошел до четвертой страницы и увидел в траурной рамочке:

«…с глубоким прискорбием извещают о трагической гибели ответственного…»

— Что? — вскричал больной. — Ответственный редактор? Неужели застрелился?

— Нет, — успокоил его гость. — Просто попал под лошадь.

— А-а, — поскучнел Второй Мыслитель. Но тут же вскинулся. — Послушайте, что значит — просто попал? Вы уверены, что он просто попал? А может быть… — он оглянулся на дверь и понизил голос до шепота, — может быть, его попали?

— Вы думаете? — удивился Первый Мыслитель. — Очень интересная мысль. Странно, что мне самому это не пришло в голову. Но здесь есть кое-что поинтереснее.

— Где? — нетерпеливо спросил больной. — Я не вижу.

— Вот, — сказал гость и ткнул пальцем в заголовок большой подвальной статьи: «Влияние социальных условий на антропологический тип».

Второй Мыслитель по привычке заглянул в конец статьи и прочел подпись: «К. Ушастый, кандидат биологических наук».

31

Статья была ученая. В ней проводилась такая мысль, что, поскольку Октябрьская революция в корне изменила не только социальные условия жизни в нашей стране, но и внутренний мир человека — его отношение к труду, к обществу, — это непременно должно привести и к внешним изменениям облика, а именно: со временем советский человек будет так же отличаться от всех остальных людей, как хомо сапиенс отличается от неандертальца. Конечно, эти изменения произойдут не сразу, но если, как учит нас марксистская диалектика, постепенные количественные изменения переходят в скачкообразные качественные, то нет ничего удивительного в том, что у отдельных людей, отличающихся последовательностью своих идейных убеждений и ясностью мировоззрения. уже сейчас становятся заметны антропологические изменения, которые в первую очередь, естественно, отражаются на строении черепа. Многочисленные и авторитетные исследования, утверждал автор статьи, неопровержимо показывают, что такие изменения происходят в сторону удлинения черепа вследствие удаления жевательных органов от мыслительных центров. Такие изменения, — развивал свою мысль Ушастый, — наблюдались и буржуазными учеными. Наиболее передовые из них отмечали, что длинноголовые (долихоцефалы) обладают, как правило, более сильным интеллектом, чем круглоголовые (брахицефалы)[10], но ограниченность мировоззрения не позволила этим ученым (должно быть, они сами были недостаточно длинноголовыми) подняться до истинного понимания подобных явлений. Эти ученые на первый план выдвигают расовые различия, в то время как наша наука, опираясь на единственно правильное учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, расовому подходу к явлениям противопоставляет подход классовый».

Второй Мыслитель отложил газету.

— Что это такое? — спросил он слабым голосом.

— Это новое научное открытие, — сказал Первый.

— Это дикость! — закричал Второй Мыслитель.

— Не большая дикость, чем все остальное. Подумайте сами. Предателя и труса объявляют героем. Вместо него хоронят лошадь. Все говорят, что вдова на похоронах была подставная и сын тоже.

— В таком случае, — усмехнулся Второй Мыслитель, — им следовало бы привести кобылицу и жеребенка.

— Сейчас не время для шуток, — строго сказал Первый Мыслитель. — Вы не понимаете. Это все не так просто. Как вы думаете, для чего они затеяли всю эту историю с черепом?

— А… — Второй Мыслитель махнул рукой, откидываясь на подушку. — Просто положили, что подвернулось под руку. Они же не знали, что этот пьяный дурак споткнется и уронит гроб.

— Вы, как всегда, ошибаетесь! — радостно закричал Первый Мыслитель. — Они никогда просто так не спотыкаются. Они сделали это нарочно.

— Но для чего?

— В том-то и дело. Для чего? А вы сами подумайте.