Антология смерти

– Что ты сделал?! – это было уже откровенное хамство, – Идеи общие, тексты мои, деньги Геннадия, а сделал звездой – ты! Великолепно… – я была не совсем справедлива. Артур действительно играл роль мозга «Русской красавицы». Подобрал меня, обессилевшую, никакими желаниями, кроме суицидальных бредней, не отягощенную, заразил идеей, заставил думать, организовал… Но «сделать многое» – это далеко не «сделать всё». И попрекать меня теперь этим многим, да ещё в таком тоне…

– Я понятно изложил свою просьбу? – вскинул одну бровь Артур. Весь его облик кричал о презрении. – Итак, не стоит никому здесь знать твоё настоящее имя. Облажалась один раз – прими к сведению и не повторяйся. Второй раз может оказаться роковым. Ещё не забыла, как вешалась от тоски в своей жалкой редакции?

Вешалась я вовсе не от тоски в редакции. Да и не вешалась, а совсем другое… Но это до Артура не доходит. Мою «Антологию смерти», о которой как-то сдуру я ему рассказала, он воспринял, как плод бытовой неустроенности и алкогольного опьянения. Осудил… и тут же превратил в орудие промоушна.

Кошмар! Я самым близким людям этого рассказать не смогла – слишком дорожу их мнением, и не хочу такие стыдности о себе рассказывать – а тут, по велению Артура, должна была разоткровенничаться на всю страну. И ещё и отвечать на вопросы в ток-шоу! Но я пошла на этот публичный симпозиум гинекологов духа. Я им всё рассказала и рассказываю…

– Эй, тётка! – он заметил, что я не слушаю, и решил заинтересовать, смягчив тон, – Что б больше никаких контактов с персоналом! Скажи спасибо, что я мораторий на остальных не накладываю. Этого твоего Пашеньку ещё терплю…Ты меня понимаешь?

Я налила ещё коньяка, и мысленно поклялась, что не оставлю этот унизительный разговор без ответного удара.

– Ты всё поняла? – безапелляционным тоном поставил точку в своей отповеди Артур.

– Я всё поняла.– ради будущих побед, сейчас можно и пойти на попятную, – Ты повёлся на своих секретных методах и способах безопасности. В каждой пальме у тебя по жучку, в каждой мысли – по камикадзе, мечтающему сорвать твою акцию. Ты – невменяем. Но… Простим тебе это. Согласна не называть здесь своего настоящего имени.

– То-то! – Артур сразу потух. Видимо, он не ожидал такой лёгкой победы и заготовил ещё целый мешок с методами давления и угрозами. Ему было жаль своих невостребованных гадостей. – Теперь, вот ещё что, – деловым тоном заговорил он, уткнувшись носом в записную книжку, – У тебя с завтрашнего дня по утрам занятия с балетмейстером.

– Почему утром? – капризно поинтересовалась я, и даже самой противно стало от такой стервозности. – На вечер денег не хватило? – намеренно вульгарно я растянула губы в улыбке. После проигрыша в диктатуре скрытности, мне страшно хотелось хоть в чём-то поддеть его. – Небось, все мои Черубиновские бабки тратишь на свои подслушивающие устройства?

Такого Артур от меня не ожидал. Он поднял голову, и по лицу проскользнуло выражение нормального человеческого удивления. Без привычной надменности, глаза его смотрелись значительно интереснее. Я подмигнула кокетливо. Пусть гадает, чего это я. Артур вдруг порывисто встал, с бешеным напором подскочил ко мне – на миг показалось, что сейчас он сорвётся и ударит, это меня даже насмешило, «надо же, до чего я его довела, домучила», – но он просто отставил в сторону бутылку коньяка.

– Ты совсем охренела от своего алкоголя! – беззлобно ругнулся он, восприняв мой наезд не как обвинение, а просто за полупьяный трёп, – Какие «твои бабки»? Ты что, хоть копейку тут заработала самостоятельно?

– А ты? Тогда почему распоряжаешься ими сам?

Артур не нашёлся что ответить, заботливо глянул, будто опасаясь за моё здоровье, покрутил пальцем у виска. Отошёл.

«Вот это я гоню!» – почти с гордостью подумала я, входя во вкус. Теперь понимаю Лиличку со всеми её закидонами: быть стервой оказалось приятно. На самом деле никто из нас троих – ни Рыбка, ни Артур, ни я – не заработал здесь ничего самостоятельно. Все были повязаны. Каждый делал своё…

Я демонстративно встала, отошла к окну и зябко передёрнула плечами. Пусть видит, до чего меня довёл. Пусть устыдится…

– И не ори на меня больше, – тихо сказала я, не оборачиваясь.

* * *

Гибкая спина звезды – обнажённая, потому что маечка на спине минимизировалась до двух скрещенных лямок – застыла у окна. Обломанными крыльями обиженно торчали лопатки.

Самым банальным образом они притягивала руки Артура. Он совсем растерялся от противоречивости своих чувств к Марине, как пугаются полярники, когда лёд между ног трещит и льдина, на которой они стоят, лопается на две, разъезжающиеся в разные стороны. Артур ненавидел беспутность звезды, и в то же время всё чаще думал о Марине, как о чём-то своём, неотъемлемом… Эти неимоверно отвлекало от работы и раздражало.

Звезда дулась и страдала из-за запрета на общение с массажисткой. «Нашла из-за чего мучаться! Подобно свинье, которая и в Сахаре грязь найдёт, Марина где угодно отыщет себе повод для страданий», – подлил масла своему всепрезрению Артур. Это не помогло.