Антология советского детектива-10. Компиляция. Книги 1-11

Кулагин принес подсохшие конские катышки в газете. Бичаев размял пальцами, подровнял горку на газете. Рядом лоснилось испариной ведро с водой. Все было готово для дела. Притих Бичаев. Перебросил тоскующий взгляд в небо, по верху каменной стены, зашептал молитву. Молился долго о том, чтобы не так скоро обрушилась эта свежая земля на его тело, чтобы еще хоть раз увидеть цветенье роз, услышать гомон воробьев в листве над головой, чтобы смягчилось сердце у железного человечка, стоявшего за спиной.

Закончив молитву, приступил к работе. Он не ставил корневище на дно ямы. Придерживая деревцо на весу, стал засыпать корешки размятой в горсти землей; он делал это бесконечно долго и тщательно, растягивая мучительное наслаждение от привычного дела. Земля из ладоней не давила на корни, она льнула к ним невесомым пухом, сохраняя их форму. Билась в голове у него тоскливая мысль: «Может, последнее в жизни дерево сажаю. Меня не станет — орех жить останется».

Горсть за горстью полнилась яма. У Быкова — холодок по спине: руки чеченца пели деревцу колыбельную песню.

Яма полнилась все же быстро — быстрее, чем хотелось Бичаеву. А когда осталось насыпать доверху с ладонь, стал он оглядывать украдкой садик. Маленький рай окольцовывала стена. Кулагин осовело моргал красными от бессонницы глазами, припав на одну ногу, подпирал калитку плечом. Винтовка стояла рядом, штыком вверх. Начальник почти не в счет — этот торчал позади безвредной куклой с пустыми руками.

В углу сада высилось дерево, какое — не разглядеть. Дерево. Стена. Поверху — ни проволоки, ни шипов. Скоро лязгнет за спиной железо, захлопнется камера. Скоро опять деревянные нары, желтая слизь лампочки над головой. Поползут, надвигаясь, стены, грозя раздавить. И так будет до последней минуты, когда за ним придут. Маленькому начальнику от Бичаева уже ничего не нужно: выдал тех, кто был в налете, дерево посадил. Никому уже не нужен Султан, и никто теперь не спохватится о бездомном, безлошадном плясуне. Содрогнулся от такой мысли Султан, заколыхался под черепом ужас. Уже не видел он рук своих, лихорадочно мерил расстояние до стены с деревом.

Быков стоял позади. По спине арестованного волной прокатилась дрожь — как у лошади, заклеванной слепнями. Скособочив шею, арестованный смотрел в сторону стены.

Быков вздохнул, бесшумно отступил: пусть испробует.

Он даже не пошевелился, когда Бичаев большим котом, сгорбив спину, метнулся к стене.

Кулагин, разинув рот, беззвучно зевнул, слепо нашаривая винтовку, стоящую рядом. Нащупал, кинул приклад к плечу:

— Сто-о-ой!

Бичаев, раскорячившись, упираясь ногами в стену и ствол, лез вверх.

— Стрелять буду! — пустил петуха Кулагин. Клацнул затвором.

— Да что же ты так немузыкально горланишь? — застрадал Быков.

Кулагин старательно целил в Бичаева, прикрытого деревом. Встревоженно, дробно затопали сапоги во дворе за калиткой.

— Опусти оружие! — рявкнул Быков Кулагину — того и гляди бабахнет в человека с перепугу — и побежал к караульному.

Калитка распахнулась, хрястнула о стену, в сад вломился начальник оперотряда Аврамов с двумя бойцами. Быков махнул рукой:

— Ну чего? Чего?! Кругом марш! Сами разберемся. — Рывком пригнул винтовку Кулагина. Косясь на Бичаева, стал выговаривать караульному: — Экий ты недотепа, Кулагин, все у тебя невпопад, команду подать — и то не слава богу: пускаешь петуха.

Кулагин, затравленно подрагивая, мял цевье пальцами, таращился из-за плеча Быкова в угол сада, на Бичаева. Тот, зависнув, отчего-то не двигался более, а только судорожно елозил ногами по стене.

Быков обернулся, отчаянно сморщился, сказал жалобно:

— Ах, дуралей ты эдакий, козявка на булавке... — крикнул зычно: — Ну, как ты там? Может, хватит? Слезай! — Сердито обернулся к Кулагину: — А вы, боец Кулагин, получите взыскание за беспечность! Скажи на милость, это кто же подпускает арестованного к себе, имея винтовку под мышкой? Ну а выхвати он ее, чем отбиваться стал бы — ведром?

Посмотрел в замутненные бессонницей глаза мальчишки, добавил насупившись:

— Отстоите смену — марш на гауптвахту. Объявляю вам сутки ареста.

— Есть, сутки ареста! — вытянулся Кулагин струной. Ему и не мечталось отоспаться в тишине камеры сегодня.

Быков исподлобья присмотрелся, вздохнул: молодо-зелено... дал бы и двое суток, да не могу — службу некому нести.

— Иголку имеешь при себе?

— Так точно.

— Одолжи-ка, сделай милость.

Кулагин снял фуражку. Там, как положено, игла с намотанной ниткой. Размотал нитку, отдал начальнику.

Султан, спрыгнув на землю, стоял сгорбившись, держал трясущиеся ладони перед лицом. Ходуном ходили колени, колыхая залатанные штаны.

Быков пошел к нему, заложив руки за спину. Подошел, вытянул шею. Из ладони Султана, въевшись в мякоть, торчал наполовину обломанный шип. Кровоточили штук пять заноз. За спиной Бичаева щетинился шипами взматерелый ствол акации. Быков прицелился, выдернул колючку. Султан дернулся, отирая спиной кирпичную пыль со стены, бессильно опустился на корточки. Быков присел рядом, положил на ладонь Бичаеву иголку:

— Давай-ка, поработай.