Антология советского детектива-15. Компиляция. Книги 1-11

Англичанин удрал из Петрограда, нужды в наблюдении за квартирой Королевы Марго больше не было, и Профессор согласился с Петром Адамовичем. Попросил только выяснить у Керсновской, знакома ли она с Полем Дюксом.

Дальше начались неожиданности.

Скромно потупившись, Королева Марго охотно признала, что старый ее приятель Сидней Рейли, уезжая в последний раз из Петрограда, сказал, как бы между прочим, что к ней, возможно, пожалует с визитом один английский журналист, которого надо приютить и приласкать. Вскоре этот журналист действительно зашел на Моховую, а после этого бывал неоднократно, оказывая хозяйке дома всяческие знаки внимания. Кстати, именно из-за этого вышли у него недоразумения с Андреем Николаевичем Елизарновым.

— Какие недоразумения?

— Андрюша очень ревнив и подумал бог знает что… В результате они поссорились…

Первый же допрос Елизарнова убедил Петра Адамовича, что перед ним совсем не заурядный мошенник из коллекции, собранной в лжекооперативе «Заготовитель», и что для пользы дела надо скорей звать Профессора.

Банковские аферы, как выяснилось, были всего лишь мелким эпизодом в бурной жизни Андрея Николаевича Елизарнова, известного больше под кличкой Князь Сарматский. И занимался он этими аферами между прочим, презирая и подпольного миллионера с неизменным его кожаным чемоданом, битком набитым деньгами, и самого себя, не сумевшего устоять перед соблазном легкой наживы. Тем большим пустяком было изготовление и продажа «Цитримы».

Изящный этот офицерик, ладно скроенный, щеголеватый и чистенький, состоял, казалось, из сплошных противоречий, как противоречива была и мелкопоместная дворянская среда, из которой он вышел.

В 1917 году, после высылки Николая Романова со всем царским семейством, корнет Елизарнов сделался активным участником тайного общества монархистов, ставившего своей целью освобождение государя императора.

Замыслы у общества были отчаянные, авантюристические: поднять мятеж в Тобольске, выкрасть Николая, объявить недействительным царский манифест об отречении от престола. Полностью соответствовали замыслам и внутренние правила общества. Клятву верности давали, расписываясь собственной кровью, причем барон Унгерн, глава общества, присваивал наиболее достойным княжеские титулы. Ездили в Тобольск и Екатеринбург на разведку, запасались оружием, подкупали нужных людей.

К лету 1918 года все было продумано и подготовлено, и все неожиданно сорвалось. По постановлению Уральского совдепа бывшего самодержца всероссийского расстреляли.

Спустя месяц корнет Елизарнов, теперь уж Князь Сарматский, сделался платным шпионом англичан. Увы, из песни слова не выкинешь, так оно и было. Считал себя ревностным приверженцем царского престола и бескорыстным русским патриотом, внутренне любовался своей готовностью на смерть ради спасения возлюбленного монарха, а стал вдруг наемным агентом иностранной разведки.

Завербовал его старый петербургский приятель Володька Дидерикс, известный больше под кличкой Студент. Затащил однажды на Караванную улицу, в контору кооператива «Заготовитель», долго и путано разглагольствовал о необходимости сотрудничества с англичанами, которые, дескать, только и способны еще сокрушить большевиков, а в ответ на возражения Елизарнова, что негоже, дескать, русским офицерам состоять в шпионах у чужеземцев, горячо заверил, что копии всех разведдонесений из Петрограда пересылаются генералу Юденичу и что, следовательно, дело это не постыдное, а крайне необходимое для освобождения России.

Но «сотрудничество» оказалось обыкновенным шпионажем, как на него ни гляди. Студент, используя свои старые знакомства в военно-морских кругах, специализировался по Кронштадту и Балтийскому флоту, а на долю Князя Сарматского выпали мелкие поручения, вплоть до сбора городских сплетен и слухов.

На внимательном изучении слухов особенно настаивал новый шеф, прибывший в Петроград нелегально. Убедительно доказывал, что генералу Юденичу, готовящему новый поход, крайне важно и полезно знать о настроении людей, от этого, мол, во многом зависит военный успех.

Новым шефом был Поль Дюкс.

— Я видел негодяев, сам сделался изрядным негодяем и привык ничему не удивляться, — заявил на следствии Князь Сарматский. — Относительно Дюкса могу сказать, что это совершенно законченный экземпляр негодяя. Человек этот лжец, провокатор, соблазнитель старух и вдобавок еще подлый трус…

— Ну, ну, Андрей Николаевич, не слишком ли много эпитетов! — возразил Профессор, делая вид, что сомневается. — Не сгущаете ли вы краски и нет ли у вас для этого причин личного характера?

— Вы имеете в виду наглые его ухаживания за Марьей Михайловной? Впрочем, это и ухаживаньем не назовешь, обыкновенное скотство… Явился в дом, приволок харчей и ждет, чтобы рассчитались с ним натурой…

— Не будем об этом, Андрей Николаевич… Все же, как мне думается, англичанин не из трусливого десятка…

— А я утверждаю, что он трус! И притом подлейший, мизерный, чистейшее ничтожество… Из тех жалких эгоистов, что готовы перетопить все человечество ради спасения собственной шкуры…