Антология советского детектива-16. Компиляция. Книги 1-20

— Нет, нигде его не было. Я это хорошо помню. На столе лежала только коробка папирос и спички. Я бросился вызывать скорую помощь. А вот когда вернулся, увидел на столе револьвер.

...На оперативном совещании у Зинкина Сазонов вновь стал развивать версию об убийстве профессора женой:

— Прежде всего, я не верю, что Марина сама смогла перенести мужа с кровати на пол. Судя по фотоснимку, убитый все время находился на полу. Да зачем ей это было делать? Непонятно и то, куда исчез револьвер после убийства и откуда он появился вновь. Вероятно, Марина, застрелив мужа, попросила свидетеля вызвать скорую помощь, но сама-то она как медичка хорошо понимала, что выстрел смертелен и профессор не дождется врача. Револьвер же в это время находился у нее. Подбросила она его потом, чтобы инсценировать самоубийство.

— Какие же мотивы убийства? — спросил Зинкин. — Ну, возьмем для начала самый банальный: у Марины появился любовник и она захотела избавиться от старого мужа.

— А ведь правда, — вмешался Маргонин, — я внимательно читал протокол допроса первой жены покойного. Она показала, что у Марины кто-то есть... Кроме того, совершенно ясно, что если профессор был убит или застрелился на кровати, то, судя по большому количеству крови, следы ее должны были быть не только на постели, но и на стене и даже на полу. Но вот там-то их и не оказалось!

— Итак, следствие опять затягивается, — заключил Зинкин. — Эту версию следует проверить.

— Пока фактов никаких за исключением брошенной вскользь фразы первой жены Панкратьева. Скорее всего, обычный оговор. Какой отвергнутой жене нравится новая, да еще и молодая! — в раздумье произнес Сазонов.

— Тем не менее, следует проверить и это. Но здесь нужен такт. Вам, Леонид Владимирович, — обратился к Маргонину Зинкин, — придется осторожно выяснить, действительно ли был у Марины друг и где он находился во время гибели профессора. Даю вам два дня на отработку этой линии.

Маргонин довольно быстро установил, что первая жена профессора имела в виду студента Сашу Токарева, которого часто видели с Мариной. Саша работал лаборантом у Панкратьева. Жил он в студенческом общежитии — большое невзрачное двухэтажное здание с длинными коридорами и бесконечными дверями находилось на Садовой.

В 49‑й комнате, где проживал Токарев, стояло четыре койки, заправленные одеялами мышиного цвета. На одной из них лежал юноша и рассматривал рисунки в анатомическом атласе. Он сообщил Маргонину, что Саша пошел в кино.

Маргонин сел на заскрипевший под его тяжестью венский стул и вынул из кармана коробку папирос.

— Курите, — предложил Маргонин, — как вас, кстати, зовут?

— Валентином. — И студент нерешительно взял папиросу.

— Я из уголовного розыска.

Юноша посмотрел на него удивленно.

— До прихода Токарева я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Валентин сразу же стал серьезным.

— Не припомните ли вы, где Токарев был утром пятого августа?

— Пятого августа? — удивленно произнес юноша.

— В этот день нашли убитым профессора Панкратьева, — напомнил Маргонин.

— Да, да. На рассвете Саша уехал на рыбалку, а когда вечером вернулся, мы рассказали ему, что профессор застрелился. Он, помолчав, только и сказал: «Марину жалко».

— А как вел себя Токарев в тот вечер?

— Тотчас же лег спать, видимо, очень устал.

— В его поведении вас ничто не удивило?

Валентин немного подумал.

— Ну, конечно... приехал с рыбалки, а рыбы не привез, но в тот вечер только и шли разговоры о смерти Панкратьева, о рыбе мы тогда даже забыли. Лишь через несколько дней кто-то спросил Сашу, а где же рыба, Но он только отмахнулся.

Минут через двадцать пришел из кинотеатра Токарев — высокий молодой человек с черными кудрявыми волосами, красивыми карими глазами и чуть пробивающимися усиками.

— Саша, это к тебе. Товарищ из угрозыска, — сказал Валентин и вышел, чтобы не мешать беседе.

— Какие отношения у вас с Мариной Панкратьевой? — напрямик спросил Маргонин.

Токарев отнесся к вопросу спокойно. Ответил с улыбкой:

— Чисто дружеские. Не следовало бы об этом говорить, но как женщина она, мне кажется, может произвести впечатление только на человека пожилого. Она ведь в некотором роде «синий чулок».

— А на какой почве у вас возникла дружба?

— Я учусь с Мариной в одной группе и работаю лаборантом на кафедре физиологии. Она хороший товарищ, много раз давала мне книги для подготовки к занятиям — с учебниками у нас туговато, а у профессора большая библиотека. Марина часто помогала Николаю Петровичу в исследованиях, а я всегда готовлю животных к опытам. Поэтому видимся мы почти ежедневно.

— И дома у нее бываете?

— Пришлось как-то раз. Профессора в то время вызвали к больному. Она угостила меня обедом. Я, конечно, не отказался, знаете, как кормят в студенческой столовой, а Марина готовит очень вкусно. Вот, собственно, все.

Маргонин умел разбираться в людях. Токарев ему понравился, вероятно, это был умный и симпатичный молодой человек, он вполне мог вызвать серьезное чувство у Марины, но вряд ли оно было бы обоюдным.

— Где вы были утром 5‑го августа?

— Вы меня в чем-то подозреваете? — удивленно спросил Саша.