Антология советского детектива-17. Компиляция. Книги 1-15

— Все сделаю, Вячеслав Петрович. — Гнушев вышел. Тауров посмотрел на Кусова. Кругленький как колобок, он одет в вопиющем несоответствии со своей внешностью. На бедрах еле держатся щегольские брюки. На коротких ногах — огромные кроссовки. Красно-белая пуховка укорачивает туловище. Но в ресторанах и портовых закусочных, где вынужден бывать Кусов, в такой одежде принимают лучше. Уж, во всяком случае, его друг не выделяется из общей массы моряков, только что вернувшихся из загранки. Кусов будто к чему-то прислушивался, покачивая поставленный на две ножки стул. Тауров спросил:

— Олег, ты ведь Гаеву никогда не видел?

— Не посчастливилось. Вообще-то нежное свидание могло быть на заводе, ты помнишь. Но в тот день она как раз заболела.

— Понимаешь, Гаева давно встречалась с человеком, обладающим приятным голосом. Живет одна, живет неплохо. И если допустить, что это человек состоятельный… Короче, мне показалось — она могла с ним посещать рестораны.

— Я должен проверить?

— Очень обяжешь. Причем есть еще один человек, представитель Мортрансфлота на заводе, Асаян, проверь и его. У меня свидание с родителями Гаевой, договорился на три. После них сразу сюда. Когда встретимся?

— Если что я и узнаю, сам понимаешь, не раньше вечера. Буду очень нужен — подожди в одном из ресторанов. «Коралл» или «Золотой рог», на выбор.

— Договорились. — Тауров вышел из комнаты и наткнулся на капитана Озерова. Новость, которую сообщил подошедший на завод участковый, заслуживала внимания. Во время поквартирного обхода на Луговой улице Озерову удалось найти пенсионерку, страдающую бессонницей. Но суть была не в этом, а в том, что пенсионерка видела машину, остановившуюся прошлой ночью недалеко от ее дома — как раз при въезде во двор дома номер двадцать три. По словам свидетельницы, это были обычные «Жигули». Номера и цвета машины она не разглядела, но утверждает — машина была темной. Но самым ценным было то, что свидетельница выглянула еще раз, как только услышала вновь заработавший мотор. По ее словам, в этот момент в машину садилась рядом с водителем женщина, державшая на руках то ли кошку, то ли собаку. Поблагодарив Озерова и взяв у него протокол опроса, Тауров поехал к родителям Гаевой.

Блондин с редкими волосами

Алексей чуть тронул рукоятку тисочков. Пот лился градом, было жарко от двухсотсвечовой лампы. К тому же кладовка почти не проветривалась, воздух был спертым и горячим. Осмотрел зажатую в тиски заготовку, впрочем, уже почти готовую монету. Труд тяжелый, но ничего, с каждой такой поделки он имеет деньги. Три монеты он уже продал, чистыми положив в карман пять тысяч. Если завтра в горторге все пройдет хорошо, будет еще тысяча. Сотню он обещал дать за работу Юре. Даст, что делать. Девятьсот чистыми — тоже неплохо. Наконец-то он решил играть в свою игру. Конечно, если Шеф узнает, что он утаивает монеты и продает их без его ведома — ему конец. Но, во-первых, он уверен Шеф об этом не узнает. Никто же не будет показывать Шефу монеты. Три монеты уже ушли, их нет. Шеф, Шеф… С Шефом надо говорить, откладывать нельзя. «Товар» спрятан. Деться некуда, он будет говорить с Шефом сегодня. Сейчас. Пусть от этого в груди возникает неприятный холодок, но ведь рано или поздно этот разговор все равно должен состояться. За эти три года он вырос из «шестерок». Теперь же, когда пришлось убрать Разина, терять ему нечего. Да и вообще — он имеет право на полную долю. Что касается Разина — дурак. Ударился в панику из-за досмотра, сказал, что уходит из дела. И главное, загубил тайник. Такой тайник… Он, Алексей, в этот тайник вложил душу. Тайник никогда бы не раскрыли, никогда. Разин же тайник загубил. Ясно, рано или поздно Разин бы их заложил. Здесь Шеф прав. Разин слабак, и хорошо, что с его смертью оборвались все нити. Но Разина убрал он, Алексей, своими руками, поэтому сейчас он имеет право на разговор. Подумав об этом, Алексей примерился еще раз и точно ударил. Все, готово, последний знак на гурте поставлен. Ослабил зажим тисочков, вынул монету. Мелькнуло: может, зря он замочил Разина? А Шеф — Веру? Нет, не зря. Разин бы их выдал, это точно. Раскололся бы, не в этот раз, так в другой. Шеф прав, оставлять его было нельзя. Вера же — гадюка. Он бы такое тоже никогда не простил. Подумав о том, что сделала Вера, Алексей с трудом подавил вспыхнувшую вдруг ненависть. Гадюка. Мразь ссученная. Надо же, не нашла ничего лучшего, послала записку в ОБХСС. За это убить мало. И кого заложила — человека, с которым жила столько лет. Тут же вернулся мыслями к Шефу. Нет, ходить перед Шефом на задних лапках он уже не будет. Но лезть на рожон тоже не будет. За эти три года он научился многому, от того же Шефа. С «товаром» же он все сделал правильно. «Товар» спрятан в надежном месте. Без него, Алексея, Шеф это место никогда не найдет. Значит, будет вынужден пойти на его условия. Золота у Шефа должно быть много, не меньше десяти килограммов. Если же сейчас попросить килограмм себе, Шеф должен будет смириться.