Антология советского детектива-19. Компиляция. Книги 1-28

В самую гущу обоза ворвалось несколько гитлеровцев во главе с офицером. Казанский и трое раненых вступили в неравную борьбу. В это время группа Мелехова, прижав немцев к реке, методично уничтожала их, не подозревая о том, что происходит у нее в тылу. А здесь немецкий офицер, сбросив навалившегося па него партизана, с пистолетом в руке ринулся на Казанского. Врач, защищая раненых, не заметил немца. Он увидел его только тогда, когда между ним и офицером метнулась фигура одного из раненых. Одновременно раздалось два выстрела. Мгновение спустя немец свалился с простреленным черепом. Казанского своим телом прикрыл раненый партизан Василий Белгородов. Голова и лицо его были забинтованы. Только один глаз был виден на залитом кровью лице…

И вот Василий сейчас лежит перед ним… сраженный непонятным недугом, беспомощный, изменившийся до неузнаваемости.

— Ничего, ничего, Василий, — взволнованно говорил Казанский, — мы тебя быстро поставим на ноги. Ты меня слышишь?

Больной кивнул головой. Присутствуйте врачи удивленно переглянулись. За все время это была первая реакция больного на обращение к нему.

— Это мой старый товарищ по партизанскому отряду. Вместе фашистов били. Но при каких обстоятельствах он оказался здесь? — обратился Казанский к главврачу.

— Его доставили в тяжелом состоянии, Что с ним было до этого — не знаю. Здоровьем Белгородова очень озабочен полковник Решетов.

Казанский с минуту молчал.

— Полагаю, коллеги, вам будет небезынтересно узнать о прошлом больного. В истории болезни мы ничего об этом не найдем, ибо вам известно, в каком состоянии его сюда доставили. Между тем, без учета этого прошлого болезнь действительно кажется загадочной. Белгородов в свое время, находясь в партизанском отряде, был тяжело ранен в голову. При ранении он сознания не терял. Но судороги и потеря речи были отмечены и тогда. Вам теперь станут понятны явления, характер которых совершенно правильно определил доктор Дьячков. Надо думать, Белгородову пришлось пережить какое-то сильное потрясение, вновь вызвавшее это состояние.

Консилиум пришел к единому мнению: у больного не эпилепсия, а травматическая энцефалопатия, и назначит курс лечения. Перед уходом Казанский отвел в сторону Дьячкова.

— Мне этот человек дорог, — сказал он. — С вашего разрешения, я буду его посещать.

— Ради бога, профессор, мы будем только признательны вам.

— Спасибо. Я попрошу вас срочно сделать пункцию. Посмотрим, что покажет анализ спинномозговой жидкости. Соннотерапию продолжайте, это поможет укрепит: истощенный организм.

* _* *

— Ну как настроение, Василий Захарович? — присаживаясь у койки, спросил Казанский.

Белгородов благодарно посмотрел своим единственным глазом на профессора.

Со дня консилиума прошло больше двух недель, но Белгородову качалось, что это было вчера. Большую часть суток больной спал. Сейчас он был гладко выбрит. Усы, как прежде, закручены кверху, щеки заметно округлились.

— Спасибо тебе, Павел Львович, — Белгородов взял руку профессора в свои и пожал. — Здоровье поправляется, а вот в душе боль неутешная. Такое горе меня постигло, что не дай бог никому…

— Не думай об этом, Василий, — мягко попросил Казанский.

— Ну, вот, опять ты не даешь мне поговорить. Ничего не знаешь, а рассказать не разрешаешь. Да здоров я уже! Так дай мне облегчить душу. Не могу я больше.

— Успокойся, Василий, я все знаю.

— Знаешь? Откуда? — изумился Белгородов.

— Полковник Решетов рассказал. Поэтому давай договоримся: ты об этом не только не говоришь, но и не думаешь даже. Окрепнешь окончательно, тогда и обмозгуем все. Я сейчас советовался с лечащим врачом. О» считает, что тебе уже можно выписываться из больницы.

Белгородов молчал. Он всей душой жаждал поскорее избавиться от осточертевшего ему больничного режима. Но когда такая возможность представилась, он вдруг испугался. При мысли об одиночестве в неуютном номере гостиницы, где он останется наедине со своими думами, ему становилось не по себе. Будто читая в душе друга, Казанский, положив руку ему на плечо, сказал:

— Выписывайся, Василий, и навсегда прощайся с мрачными думами. — Казанский собрал в кулак свою бородку. Этот жест сразу напомнил Белгородову партизанский отряд. Перед тем как принять какое-нибудь решение, Казанский обычно собирал бородку в кулак. — Жить будешь у меня. — И, опережая возражения Белгородова, закончил:

— И не думай упрямиться — не поможет! Это решено. Жена будет очень рада тебе. А когда все у тебя наладится — живи, где хочешь, езжай, куда хочешь. Итак, готовься в путь.

ГЛАВА XI

У Казанского Белгородова ожидали с нетерпением. Жена Павла Львовича, Варвара Михайловна, и сын Миша, шустрый, курносый мальчишка с рыжей копной волос, торжественно готовились к этой встрече. Бывших однополчан Казанского здесь всегда встречали с искренней радостью. А к Белгородову, кроме того, семья питала глубокую благодарность — ведь он спас Павла Львовича от верной смерти. Миша сгорал от нетерпения поскорее увидеть отважного партизана.

Когда в квартиру вошел Белгородов, в комнате наступило минутное молчание.