Антология советского детектива-19. Компиляция. Книги 1-28

На самом берегу реки Сергей остановился, заглушил мотоцикл, и неземная, оглушающая тишина обрушилась на них. Это было так контрастно после города и дороги, так неожиданно-прекрасно, что Светлана, снявшая тяжелый шлем, встряхнувшая хлынувшими по плечам волосами, какое-то время не могла произнести ни слова, а только любовалась — и плавным изгибом реки, и песчаным берегом, и зеленой просторной далью, открывающейся по ту сторону Усманки.

— Ах! Чудесно тут! — сказала она и подошла к Сергею, прильнула всем своим стройным прекрасным телом, затихла в его сильных и нежных руках.

Он запустил пятерню в ее пышные светлые волосы, гладил их, целовал тихонько и бережно, как маленькую, легко ранимую девочку, а она целовала его и трогала кончиками пальцев шрам у виска — еще чуть-чуть розовый, заметный.

— Больно, Сереж? — спросила Светлана, и он помотал головой: нет, не больно. «С тобой ничего нигде не болит, все боли ушли, канули, зачем теперь о них вспоминать? Ты, я, эта река и лес, теплый летний вечер — все наше, навсегда, верно?»

Она очень хорошо прочитала в его глазах эту немую страстную тираду, и снова та, другая, Светлана велела ей высвободиться, делать то, ради чего она сюда и приехала.

— Сереж… Ты найди такое место, чтобы нас… Ну, не видел никто, ладно? Я не хочу тут, на берегу. Кто-нибудь может помешать.

Он, ошалелый от счастья, мотнул головой, снова усадил ее на мотоцикл и какими-то узкими тропками завез в такую глухомань, что если и искать их станут, то не скоро найдут.

Вокруг них стояли высоченные пахучие сосны, мягкая трава ласкала босые ступни, солнце косыми мощными столбами пробивалось к земле сквозь пышные зеленые кроны, грело ее, радовалось, наверное, что тепло лучей благотворно и с благодарностью воспринимается райским этим уголком.

Светлана, снявшая уже брюки, в зеленом купальном костюме расхаживала по поляне, слушала невидимую пичугу, рассказывающую кому-то о радостном житье-бытье, смотрела, как Сергей расстилал под соснами старенькое покрывало, сооружал что-то вроде стола. Она взялась помогать, и руки их касались в работе, и сердца замирали, вздрагивали. Сергей заметно волновался; наверное, он не верил до конца тому, что вот они здесь, вдвоем, что никто им не помешает, что наконец сегодня он все скажет ей, и эта встреча окончательно определит их отношения. В самом деле, не может же неопределенность продолжаться вечно. Надо что-то решать.

Волновалась и Светлана. Предательская женская слабость терзала ее душу, пеленала волю. Но она ни на секунду не забывала, зачем приехала сюда и как должна вести себя. Эта встреча последняя, сказала она себе строго, не теряй голову.

Она попросила налить себе водки («Ты, Сережа, пей чуть-чуть, нам ехать, понял?»), выпила отчаянно, смело, призывая к себе в помощницы раскованность, может быть и бесстыдство. Пусть Сергей узнает ее такую, а она, выпив, не будет чувствовать себя скованной, даст волю страсти, чувствам. Пусть все будет плохо и, может, грязно — пусть! О какой чистоте может теперь идти речь, если она все сама себе испоганила?!

Сергей несколько удивленно смотрел, как она пила, выпил и сам крохотный пластмассовый стаканчик, ел сочный, хрусткий огурец, думал. Светлана — грациозная, желанная, смеющаяся, сверкающая белыми ровными зубами — сидела рядом с ним и в то же время как-то сразу отдалилась. Он опять увидел в ней взрослую и много пережившую женщину, вспомнил слова матери. Да та ли действительно это Светлана, которую он знал и любил со школьных лет? И он сам — тот ли?

Светлана положила голову на колени Сергея, легла, вытянувшись, смотрела в небо, на верхушки сосен, на белый крестик самолета, оставляющего на голубом небосводе белый след.

— А ты любишь еще меня, Сереж, да?

— Люблю.

— И тебе не противно? Я замужем была, у меня ребенок… И вообще.

— Что — вообще?

— Не знаю. Не могу сказать. Слушай, Сереж, палей мне еще, а? Что-то разговор у нас…

Она снова выпила, потрясла головой, закусывать ничем не стала. Обняла Сергея решительно и умело, требовательно притянула к себе его голову, поцеловала. Потом стала перед ним на колени — разрумянившаяся, похотливо выставив грудь, слегка озадаченная и обиженная.

— Ну что ты, Сережа? Так не любят. Ты никогда не был с женщиной, что ли?

Он смущенно опустил глаза.

— Не был. Правда, там, в госпитале, с одной медсестричкой… Но у нас ничего не получилось.

— Ну и ладно, ничего, — Светлана жадно, напористо целовала его. — Ты не бойся, милый. Я тебе помогу, не бойся. Я ведь теперь женщина, я все знаю. Ты прости меня, Сережа, я не думала, что у тебя так серьезно ко мне… Ну, думала, гуляли мы с тобой в школьные годы, встречались. Но ты же ничего мне не говорил такого, ну… чтобы я ждала тебя из армии, жениться не обещал. А для любой девушки и женщины это главное — семья, муж, дети. Ты прости меня, Сереженька! И не стесняйся. Пожалуйста!