Антология советского детектива-19. Компиляция. Книги 1-28

— Я тебе всегда говорил, что люблю, — он задыхался от переполнивших его чувств. — А про женитьбу просто не успел сказать. Я думал, что об этом и не нужно говорить. Все у нас было ясно и понятно. Если парень с девушкой любят друг друга…

— Да ничего мне не было понятно, Сережа, что ты! Что же я должна была догадываться о твоих чувствах, что ли? Сколько угодно случаев — ушел парень в армию и забыл свою девчонку, другую встретил. Ты же сказал, что с какой-то медсестричкой в госпитале…

— Но не было ничего, Светик! Честное слово!

— Вы все говорить горазды. Как я могу проверить?… Но я же тебе сказала: было не было — какая теперь разница? Теперь ты — мой, а я — твоя, понял? Я сколько хочешь твоей буду. И день, и вечер, и ночь…

Она все крепче и жарче прижималась к Сергею всем своим прекрасным молодым телом, мягко, но настойчиво добивалась ответных его ласк, вытесняя и словами, и нежными прикосновениями его робость и неумелость. Она видела, что ее старания уместны, потому что Сергей действительно не знал, как обращаться с женщиной, и она у него была первой. Она шептала ему на ухо какие-то глупые, никчемные слова, сами по себе эти слова смешны и, может быть, нелепы, но они хороши именно в такие минуты, значимы и нужны, ибо передают глубину и чувственность переживаний. Светлана говорила и говорила, а ласковые ее руки не знали покоя; каждой клеточкой распаленного тела поощряла она все более смелые касания рук Сергея, заставляла и его говорить, не молчать, втягивала его в водоворот неуемной, безоглядной страсти, решив для себя: пусть парень познает все сразу и сполна, и этим она оставит о себе благодарную и щедрую память.

Град нежных, безумных слов обрушился на нее, она никогда не слышала их в таком количестве, даже не знала, что обыкновенные «лапушка» или «родненькая» так сладки и неповторимы именно в эти мгновения, что звучат они как-то по-особенному прекрасно. Сергей, с каждой секундой приобретающий уверенность, находил все новые и неожиданные слова, и они звучали точно музыка, потому что были искренними, шли от души.

Ее ласки оказались не напрасными, но Сергей все же очень волновался и переживал новизну ощущений, и в первый раз у них вышло не очень хорошо. Светлана, отдыхая, лежала на руках у Сергея. Она не была удовлетворена только что случившейся торопливой и неловкой близостью с парнем, и теперь осторожно, стараясь не обидеть его мужское самолюбие, поясняла, как ему следовало действовать.

И она добилась своего. Распаленное ее тело получило наконец удовлетворение. Затем, остывая, они лежали друг возле друга, молчали, а Светлана, прикрыв глаза, тихо и радостно улыбалась.

— Ты простил меня, Сережа? — спросила она.

— Я разве тебя в чем-нибудь обвинял?

— Нет, но… — она приподнялась на локте.

— Ты сейчас стала мне женой, Света.

Она снова легла. Смотрела в небо, заметно уже потускневшее, поблекшее в уставших лучах вечернего солнца; дохнуло свежим, с реки видно, ветерком, откуда-то взявшаяся белка смотрела на них живыми любопытными бусинками-глазами с высокой сосны, потом, будто рыжий язык огня, метнулась вверх, пропала в зеленой кроне дерева.

— Давай подадим заявления в ЗАГС, Светик, — сказал Сергей, — Я сегодня же скажу об этом своим родителям.

Светлана встала, принялась одеваться.

— Сережа, — сказала она, уже расчесывая волосы, склонив голову набок. — Ну чего ты спешишь? Зачем? Чувствуешь себя обязанным, что ли? Ну, подумаешь, случилось у нас… И ты, и я этого хотели, мы же молодые.

Он подошел к ней, взял за плечи.

— Не говори так, не надо.

— Да нет, я говорить буду, — упрямо сжала она губы. — И Юлька у меня на руках, и… Нет, не надо.— Голос Светланы дрогнул. Она колебалась какое-то мгновение, потом все же решила: надо все сказать Сергею до конца — и о своем сегодняшнем намерении «отблагодарить» его и тем самым повиниться, и о чужом для него ребенке (рассказать о том, как мучается Нинка), что она, Светлана, по сути, нечестная женщина, дала себя втянуть в нехорошие дела на заводе… Но как все это расскажешь, какими словами? Нет, у нее все же не повернется язык лить на себя грязь. Да и рискованно: отец у Сергея не какой-нибудь инженер. И Зоя Николаевна ей не простит, это уж точно. Что делать, не сложилось у них с Сергеем. Парень он, конечно, хороший, но…

Люби меня, припоминай и плачь!
Все плачущие не равны ль пред Богом.
Прощай, прощай! Меня ведет палач
По голубым предутренним дорогам.

— Это Ахматова, — вздохнула Светлана. — Поехали, Сережа, ужо темнеет.

— Светик, скажи всю правду, прошу!

— Всю правду? — она покачала головой.— Да ну, Сережа, зачем она тебе? Правда в моей нищете и несчастьях.

— Погоди, но ты ведь работаешь…

— Ну и что, что работаю? Нас двое, не забывай, Это ты — сынок обеспеченных родителей, ни в чем не нуждаешься, наверное, все у тебя есть.

— О чем ты говоришь, Света? Зачем?