Антология советского детектива-2. Компиляция. Книги 1-11

— Смерть его, — поправил Менке.

— Смерть в результате умышленного отравления.

— Это ваше мнение, капитан?

— Нет. Заключение врачей и показания свидетелей…

— И все-таки, это ваш вывод?

В трубке прозвучала нотка раздражения. Гауптштурмфюрер ответил сухо и холодно:

— Так донесло гестапо.

Гестапо! Дело хуже. Значит, есть еще один канал. Политическая полиция сообщит помимо Ольшера Гиммлеру.

Молчание капитан расценил как поражение барона, о чем втайне мечтал и чему радовался.

— По-моему, вас не должно огорчать это событие, — подсунул уголек своему собеседнику Ольшер. — Я не имею в виду политические соображения.

— Господин капитан, для нас с вами, да и для всех немцев, сейчас важны только политические соображения, — тактично осадил Ольшера барон. — И в силу этого сообщение должно получить другую редакцию.

— Когда донесение поступит к господину Геббельсу, если оно вообще поступит к нему, — съязвил капитан, — на свет родится другая редакция. А может быть, и никакой редакции. События на фронте настолько грандиозны, что газеты просто не найдут место для некролога по поводу исчезновения нашего общего друга, — капитан снова съязвил. — Пока же существует не пропагандистское сообщение, а фотография факта. Не только управлению СС, но и министерству восточных областей надо знать истину.

— Странно, — процедил Менке.

— Что странно, барон?

— Странно, что вы все это говорите мне…

— Я почувствовал в вашем вопросе сомнение и даже недоверие, — подчеркнул Ольшер.

— Вы не ошиблись, господин капитан.

— Иначе говоря, остминистерство настаивает на вскрытии трупа…

— Нет… нет… — торопливо бросил барон. — Благодарю вас за информацию.

Трубка легла на аппарат. В кабинете Менке. Капитан продолжал держать ее у лица, будто ждал еще каких-то слов. Или раздумывал. Ему хотелось многое сказать барону. Именно теперь, когда на маленьком сообщении столкнулись их взгляды. Вернее, их планы. На завтрашний день.

Он все-таки положил трубку. Но сейчас же снова поднял, набрал номер.

— Фрау Людерзен?

— Слушаю вас, господин капитан.

— Вы так легко узнаете мой голос?

— Это моя обязанность, господин капитан.

— Похвально… — Ольшер улыбнулся. Преданность и исполнительность подчиненных всегда радовала. Он умел подбирать людей. Умел распознавать их. — Мне нужен ваш муж.

— Зондерфюрера сейчас нет.

— Где он?

— Поехал в Остминистерство.

— К Менке?

— Да.

— Не согласовав со мной…

— Господин капитан, это чисто формальная обязанность. Жена Чокаева настаивает, чтобы муж ее был похоронен на Бель-Альянсштрассе. В крайнем случае на Бергманштрассе.

— Но это же старые кладбища, там почти не хоронят. Тем более теперь.

— По особому разрешению… Барон мог бы посодействовать.

— Барон? Хотя для покойника чего не сделаешь.

— Конечно, конечно, господин капитан. Ольшер в какой-то степени был доволен действиями своего офицера связи. Но его немного беспокоила возможная беседа Людерзена с бароном: фон Менке безусловно станет выспрашивать, уточнять детали события, а это совсем некстати сейчас. Остминистерство не должно подозревать о существовании тайны. И тем более, что эта тайна в руках Ольшера. Старая лиса умеет перехватывать нити. Рвать их.

— Как чувствуют себя наши подчиненные на Ноен-бургерштрассе?

Фрау Людерзен промычала что-то неясное в трубку. Или не знала, или не решалась сказать.

— Вы слышите меня?

— Да, господин капитан…

— Говорите.

Он представил себе маленькую женщину с лукавыми карими глазками, растерянную, оглядывающуюся. Она всегда оглядывалась, когда надо было сделать решительный шаг. Видимо, считала свой ответ важным. Так показалось Ольшеру, и капитан заторопил ее:

— Говорите.

— Я не уверена, что одна в комнате.

— Что за чушь.

— Простите, господин капитан, но мне так кажется.

— Кто же там?

— Никого.

— И все-таки боитесь?

— После смерти господина Чокаева… Такой странной смерти… Мне… да и мужу…

— Вздор. Вы ничего не поняли… И зондерфюрер ничего не понял. Секретарю немке ничего не угрожает. Кто был сегодня у вас?

— Никого почти не было.

— Почти?

— Если не считать фрау Хенкель.

— Эта бестия опять повадилась на Ноенбургерштрассе…

— Вы о Рут?

— Да. Что ей там нужна?

— Она очень весела, господин капитан.

— Ну это не так уж важно: она всегда весела.

— Рут сказала, что господин Чокаев очень стар и мог умереть даже раньше…

— Она была пьяна?

— Немножко, господин капитан… Но это так идет ей. Она так хороша. Я всегда восхищаюсь. Не правда ли, господин капитан, Рут красива?

— Вы не о том говорите, фрау Людерзен… Зачем она явилась на Ноенбургерштрассе?

— Этого я не знаю.

— Надо знать. — Капитан начинал сердиться. Человек сидит в приемной и ничего не видит. Спрашивается, зачем такой дуре платят деньги. Его деньги, капитана Ольшера. Ведь она числится в штате управления. Как и ее супруг зондерфюрер. Их приходится постоянно наталкивать на след, подсказывать, учить. Особенно эту пигалицу с карими глазами и вздернутым носиком. — Что она еще говорила? — строго произнес капитан.

— Что их квартира на Кайзер-Вильгельмштрассе очень тесная. Она мечтает о собственном доме.