Антология советского детектива-20. Компиляция. Книги 1-15

След на снегу принадлежал человеку, вероятно, ста восьмидесяти сантиметров роста. Мы пытались найти стреляную гильзу. Если убийца стрелял из пистолета «ТТ» — ее надо искать правее следа. Там ничего не нашли. Мы осмотрели снег справа и позади, может, убийца бил из «Парабеллума»? И там не было. Иногда еще пользуются «Маузером». К нему подходят патроны от «ТТ». Но впереди, у стены, гильзы тоже не оказалось. Не было ее и слева от следа. Выходит, преступник не пользовался и «Вальтером».

И мы, и эксперты решили тогда: убийца стрелял из нагана. Гильза осталась в барабане револьвера. Мы проверили себя еще раз, в дело был пущен миноискатель. И это ничего не дало. Вскрытие показало: Тоболкина убили револьверной пулей.

И тогда мы вспомнили еще об одном. Ты слушаешь?

— Слушаю, — безучастно отозвался Мортасов.

— В поселке электриков среди бела дня была убита женщина. Грабитель сложил вещи в мешок и вышел из дома.

Это был высокий и грузный старик с длинной седой бородой.

Участковый милиционер Балашов обратил внимание на старика, увидел кровь на руках. Он попытался проверить документы у человека с мешком. И тогда грабитель ударил его ножом. В борьбе истекающий кровью милиционер сорвал с лица старика накладную бороду и сдвинул в сторону парик. Под фальшивой прической были рыжие волосы.

Убив милиционера, рыжий срезал у него наган и бросился к мосту. Среди зевак, сгрудившихся вдалеке, к несчастью, не нашлось смелого человека.

Убийца вскочил в ожидавшую его машину. На ней оказался чужой номер, и мы потеряли след рыжего.

Теперь мы его нашли. Похищенный наган оказался у тебя.

На мрачном нахмуренном лице Мортасова медленно перекатывались желваки. Он сказал устало и резко:

— Врешь ты все, капитан! Я сам подписал протокол обыска. Никакого нагана не было.

— Мы оставили своих людей у землянки, Мортасов. Мы знали, к тебе придут твои люди… У одного из них оказался наган. Человек брал у тебя его на двое суток. В «дело». Теперь револьвер у меня.

— Покажи….

Смолин достал из ящика оружие, осмотрел его и подвинул на край стола.

Рыжий поднес наган к глазам, пощупал его взглядом со всех сторон и усмехнулся:

— Здесь нет номера. Почем я знаю, чей это?

— Номер есть, Николай Кузьмич. Ты спилил его, но это не меняет дела. Вот снимок знаков, которые ты уничтожил.

— Так не бывает…

— Ну, хорошо. Чтоб покончить с этим, я расскажу тебе, как делается. Металл нагана имеет одинаковую плотность. Но в том месте, где отштампованы буквы и цифры, сталь уплотнена. Это понятно: на нее давили при штамповке. Ты можешь спилить номер и буквы, но эта уплотненность под ними, это скрытое изображение выбитого знака останется в металле. Даже если сточенная поверхность гладка, как зеркало. В лаборатории металл травили и выявили различную его плотность в оружии. И тогда стал виден номер. Это наган Балашова, Мортасов!

Несколько секунд Смолин молчал, стараясь, чтоб чувство озлобления не пробилось наружу и не помешало допросу. Потом сказал:

— Я могу еще рассказать о рыжих волосах, найденных в ограбленных магазинах. О надписи на стене в ювелирной мастерской. О следах пальцев на ложках и шкатулке. О проломах в крышах, через них вор влезал в квартиры и магазины. О самодельной веревке, которой был связан сторож. Я могу показать протоколы допросов твоей матери и твоих сообщников, слепки с твоих следов и многое другое. Но надо ли?

Мортасов поднял голову и невидящими глазами посмотрел на Смолина.

— Если я признаюсь, что мне дадут?

— Ты знаешь это не хуже меня. Репье посеял — не жито взойдет.

— Хорошо. Я подумаю.

Утром дежурный привел Рыжего к Смолину. Обождав, когда дежурный выйдет, Мортасов вплотную подсел к капитану и сказал ему тихо и твердо:

— Ты должен меня отпустить. Меня могут пристрелить за мои грехи, но ты ими свят не станешь. Смотри, тебе оторвут голову мои люди. Они немало должны Кольке Мортасову. Зачем тебе сиротить своих детей, Смолин?

Капитан выдержал тяжелый взгляд Рыжего, закурил трубку и сказал:

— Вместе с народом и я — народ. А народ не запугаешь, Мортасов!

ТЕ, КТО УБИЛ

За несколько минут до смерти Надя открыла тусклые, измученные болью глаза, пыталась говорить, но бессильно уронила голову на руки отца.

Врач пожал плечами, и небритая седая щетина на его щеках сердито задрожала.

— Со смертью не сговоришься. Это — конец.

Тогда Петр Егорович опустился на колени перед дочерью, выговорил тяжело, будто разжевывал густую смолу:

— Скажи хоть — кто? Он?..

Не дождавшись ответа, поднялся и, горбясь, вышел из комнаты.

Доктор взял умирающую за руку, долго нащупывал пульс, потом сказал куда-то в угол комнаты:

— Велите подавать машину, голубчик.

В углу, положив руки на колени, сидел Смолин.

Врач не видел его лица, и медику казалось, что капитан дремлет.