Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

— Шутить, Сеня, можно и, наверное, нужно, когда это к месту, но не так грубо, — уже спокойно ответил я Звягинцеву, укладываясь в постель.

— Вот люди, — слышал я сквозь дремоту. — Шуток не понимают. Для чего тогда придумано первое апреля?

— Такие люди завсегда обижаются, — басил Сугако.

Проснулся я от того, что меня опять кто-то дергал за плечо.

— Вставай. Командир сказал, чтоб ты шел за анодными батареями.

— Вы что, с ума посходили? Думаете, если сегодня первое апреля, то можно издеваться над человеком весь день? Хватит с меня, ни за какими анодными батареями я больше не пойду, — ответил я и снова улегся в постель. Не успел я задремать, как услышал крик:

— Встать, разгильдяй!

Я открыл глаза, но не сразу понял, кто и что от меня требует.

— Приказано встать! — повторился крик, и Демидченко сорвал с меня одеяло.

Я вскочил как ошпаренный.

— Вы почему не выполняете приказание?

— Товарищ старшина второй статьи, — разозлился и я, махнув на все рукой. — Может, уже хватит?

— Что хватит?

— Издеваться над человеком.

— Кто же над вами издевается? — тон у командира был спокойный, но за этим кажущимся спокойствием ощущалась надвигающаяся гроза.

— Вначале Звягинцев, а теперь еще один шутник выискался, — и я рассказал собравшимся, а собрались все, историю с анодными батареями.

Долго после этого раскатывалось эхо гомерического смеха. Казалось, что наша гора — Олимп, а все собравшиеся — боги. Я же — простой смертный, случайно оказавшийся среди богов. Смеялись все, и не миновать бы мне еще двух нарядов вне очереди, если бы смог удержаться от смеха и сам командир отделения.

— Так что, может, и Михась решил подшутить? — спросил в перерыве между приступами смеха Демидченко. — Михась! Говори, сукин кот, правду.

Лученок тоже давился от смеха, и его ответу «Дали-бог, правда» никто не верил.

— Какая там правда? Вы посмотрите на его рожу.

— Да нет, лицо у Лученка вроде бы серьезно.

— Вот такое же серьезное лицо было и у Звягинцева, когда он от вашего имени посылал меня на рассвете за анодными батареями.

Новый взрыв хохота потряс гору.

— Ну черт с вами, как хотите. Но если что, то кое-кому придется идти за продуктами и анодными батареями пешочком до самого Севастополя.

Прошло, может быть, полчаса. Мы уже готовились к завтраку, как вдруг на верхней части склона горы показался водитель мотоцикла Саша Переверзев, весь увешанный тюками. Поднявшись до края площадки, он сел в изнеможении прямо на камни. Пот градом струился с его лица.

— Ну, господа-товарищи! Вижу, зажирели  вы  тут окончательно. Даже за своим собственным пропитанием не желаете спускаться вниз.

Демидченко, сдерживая смех, сам помог Переверзеву освободиться от тюков. Снимая последний пакет с плеч Переверзева, командир сказал:

— Понимаешь, Саша, какая петрушка получилась.

И тут уже все наперебой начали рассказывать о случившемся.

— Тебе бы, Саша, надо было завернуться и уехать в дивизион. Я бы их, шельмецов, заставил потом нести все это на себе пешочком от самого Севастополя, — разъяснял Демидченко мотоциклисту.

— Артисты, — уже дружелюбно заметил Переверзев.

— Садись, Сашок, поближе да и позавтракаем вместе. Ты, наверное, как и Нагорный, с рассвета сегодня маешься.

После завтрака, во время которого не прекращалось обсуждение моей ходьбы за анодными батареями, Демидченко уехал на мотоцикле в штаб дивизиона. Обязанности командира отделения на время своего отсутствия он возложил на Лученка.

В нашем отделении комсомольцы все, кроме Сугако. Сегодня меня избрали комсоргом.

— Один вопрос решили. Что еще надо обсудить? — спросил я.

— Самае галовнае — як нам умацаваць сваю пазицыю, — сказал Лученок, сняв наушники.

— Ты дывысь! Я думав — вин ничого нэ чуе. А выявылось, що вин и Ганну голубыть, и Наталку шануе.

— Без командира решать такие вопросы  нельзя, — возразил Звягинцев.

— Ну до чего ж ты формалист, Сеня, — ответил ему Лев Яковлевич. — Нет чтоб сказать: «Так, мол, и так, ребята», так ты: «Без командира решать такие вопросы нельзя». А командир между прочим приедет сегодня, построит всех на вечернюю поверку и очень даже может сказать: «Про вас, товарищи краснофлотцы, говорят в экипаже, что вы орлы. А какие ж вы к черту орлы, если к вам, как к цыплятам, может подобраться самая паршивая лиса». И тут я сказку: «Разрешите вопрос, товарищ старшина второй статьи?» — «Разрешаю», — ответит командир. — «А мы, между прочим, когда вы исполняли обязанности, даже боевой план составили». — «Кто ж такой план придумал?» — заинтересуется старшина. — «Сеня Звягинцев». — «Представить его за такой боевой интерес к самой какой ни на есть высшей награде». Вот, Сеня, какой кандибобер может из этого получиться. Ты меня понял?

— Ну ты скажешь.

— Шкада, нельга пакинуць рацыю. Я б вам паказав, што и дзе трэба рабиць.

— Ты, Михась, не беспокойся, — поднимаясь, сказал Звягинцев. — Мы тоже что-нибудь придумаем.

— Ды ты ужо прыдумав сення. Да гэтуль ад смеху вантробы баляць.