Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

Кое-какие сведения о Рындине нашлись и в захваченных нами штабах ОКМ[91] и абвера. А тут еще сложным путем дошло до командования письмо-сообщение о трагической судьбе остальных членов команды Рындина. Всех моряков гитлеровцы заточили в подземелье завода «ФАУ-2», который потом и затопили вместе с узниками.

Таким образом, когда бывших военнопленных американцы передали наконец советской администрации и Федотов вернулся, его осталось только допросить как участника этого ужасного эпизода войны.

...Рязанов сидел, прикрыв глаза, как бы придавленный невыносимой тяжестью совершенного преступления. Из задумчивости его вывел голос Сысоева:

— Расхождений в показаниях Федотова нет. Ты что это, Петрович?

— Представил, как это происходило.

— Ужас. Все эти документы надо сто раз перечитать, представить, прочувствовать, а тогда уж исследовать.

— Вот именно. Давай так и сделаем.

— А время?..

— А мы сверхурочно, — мрачно пошутил майор.

Цыганочка, как обычно, стремительно влетела в палату и потрясла над головой письмом:

— Пляшите! А то не дам. — Засмеялась, положила письмо Сергею на грудь и устремилась обратно. Но в дверях спохватилась, оглянулась: — Да! Ваше прошение о помиловании отклонено, в общую палату вас не переведут. Там разговоры, сквозняки, хохот... А вам смеяться нельзя. Так что лежите, помалкивайте и наслаждайтесь письмами своих поклонниц. — У-ух, коварный обольститель!.. — И умчалась.

Сергей правой — подвижной — рукой взял письмо, посмотрел на конверт — и стало тепло. Зубами оторвал кромку, вытряхнул из конверта листки...

Дорогой мой мальчик! Целую и обнимаю тебя, родной, и все думаю-гадаю, как-то ты там?..

И что же натворил-то, милый! Как теперь быть — просто ума не приложу! Главный твой командир с комиссаром прислали газеты, где про вас написано и карточки напечатаны. И письмо приписали: «Спасибо, уважаемая Мария Алексеевна, за то, что воспитали такого сына...» Хорошее письмо, лестное материнскому сердцу, да только напрасное: разве же я воспитывала тебя, чтобы ты в пучину лазал и там смерть лютую ворошил? Да мне и подумать такое — жуть берет!..

Сергей улыбнулся, припомнив, что было, когда он пацаном еще приволок домой с бывшей переправы боевой патрон зенитной скорострелки. Мама остается мамой!..

Дальше она писала, что письмо командования пришло и в горком комсомола... И еще новость: в райжилуправлении подошла их очередь на переселение в новую квартиру.

...Соседи все радуются, а я плачу. Подумать только — каково бросить эту нашу квартирку, где каждая половица, рама, дверь, полочка — все-все сделано руками нашего любимого незабвенного Сергея Тимофеевича? Для моего сердца это вроде как измена, будто я светлую память о милом муже и твоем отце вымениваю на какую-то теплоцентраль, балкон и лифт. Как-то гадко это, Сереженька...

Сергей отложил письмо, задумался. Как права мама, как чисто и мудро сердце этой обыкновенной скромной женщины!

...В общем, ты теперь глава семьи нашей, тебе жить — ты и решай. Как скажешь, так я и сделаю. Жду, Сереженька, твоего письма. А пока обнимаю, целую тебя, родной мой.

Любящая тебя мама

«Да, надо сегодня же написать, как я люблю тебя, как постоянно думаю о тебе, какая ты у меня прелесть! И как замечательно, что память о папе для тебя свята и во сто крат важнее и ценнее всяких комфортов...»

Сергей поднял взгляд и просиял: в дверную щель просунули головы Чуриков, Шнейдер и Венциус...

— Заходи, — поманил рукой и указал на кресло Рязанов.

Сысоев подошел, сел, положил на край стола «Дело по обвинению...». Закончив телефонный разговор, Рязанов вопрошающе посмотрел на помощника. Сысоев хмуро вздохнул:

— Преступление страшное, Петрович. Однако должен сказать...

— Тут не преступление, — поправил Рязанов, — тут, скорее, торопливость, что ли. Или недоработка.

— Какая торопливость? — не понял Сысоев. — Ты о чем это?