Антология советского детектива-23. Компиляция. Книги 1-17

— Поручик! — несказанно обрадовался Синицын и неловко звякнул савельевскими шпорами: — Я так рад! Мы не виделись вечность! Куда вы в тот вечер пропали? Ушли по-английски, не простившись. Так с друзьями не поступают, ей-ей!

Офицер для особых поручений при английской военной миссии был подшофе и расточал вокруг себя стойкий запах «мартеля».

«Где он успел хлебнуть с утра? Тем, кто якшается с господами союзниками, можно не бояться появляться на людях в изрядном подпитии. Не то, что мы, грешные: всего приходится остерегаться, — подумал поручик, завидуя Синицыну. — А ведь обыкновенный офицеришка, который благодаря своим связям пролез в высшее общество. К тому же богат, если судить по нашей игре, несметно богат…»

— Я вижу, что вы свободны. А раз так — приглашаю в ресторацию! Немедленно!

«От него будет не так-то легко избавиться, — понял Грум-Гримайло. — Но даже если это и удастся, он решит, что я ничем не отвечаю на его проигрыш…»

— Только не в ресторацию, где мы будем у всех на глазах. Если желаете взбодриться — идемте ко мне, — наконец решился поручик и, взяв Синицына под руку, повел в гостиницу, где занимал отдельный номер на втором этаже.

Заказать в номер «смирновской» и закуску было делом считанных минут, и вскоре Грум-Гримайло, удобно устроившись в кресле, провозглашал тост в честь грядущих побед над ордами большевиков.

После нескольких рюмок ротмистр заметно сдал и, с трудом ворочая заплетающимся языком, начал жаловаться на бесцельную трату невосполнимых дней и лет, на прозябание в тылу среди штабистов. Затем, чуть не свалившись со стула, Синицын вдруг полез в карман своего френча, желая немедленно вернуть долг.

— Я безмерно обязан и прекрасно помню, что остался вашим должником! Сколько имел счастье проиграть?

«О чем он? — удивился поручик. — О каком долге? После игры в вист он расплатился полностью».

Синицын не отставал:

— Долги, что камень на шее, тянут на дно и не дают спокойно дышать. Меня можно обвинить во многих грехах, но только не в увиливании от долгов! Сколько я должен? Не стесняйтесь — называйте сумму. Честь русского офицера неукоснительно требует расплатиться с вами!

Размахивая тугим бумажником, он уронил его на пол, рассыпав у ног и вокруг стола купюры.

«Деньги были бы как нельзя кстати, особенно сейчас, когда не знаешь, чем платить чистильщику сапог… — начал размышлять Грум-Гримайло. — Но не к лицу гвардейцу-фронтовику наживаться за счет юнца».

— У меня нет должников. Вы мне ничего не должны! — сухо сказал поручик.

— Не должен? Вы запамятовали, милейший! Свои долги я помню лучше собственного имени!

— Я повторяю: вы рассчитались со мной полностью! — чтобы прекратить напрасный спор, Грум-Гримайло отвернулся от Синицына.

— Рассчитался?

Ротмистр отупело уставился помутневшими глазами в спину поручика, затем перевел взгляд на рассыпавшиеся у ног деньги.

— Тогда… Тогда мы должны отпраздновать нашу встречу! Если бы вы только знали, поручик, как я соскучился по истинно славянским лицам и родной русской речи! Если бы вы могли себе представить, как осточертели мне всякие мистеры и сэры! Это же воронье, которое слетелось на многострадальную Россию, желая поживиться за ее счет! Еще немного, и господа союзники растащат истерзанную матушку-Русь по кускам! Они ненасытны, им всего мало! Еще немного, и господа из-за океана залезут в наши собственные карманы!

«Пьян как извозчик, а мыслит довольно трезво. Все мы думаем так же, но не решаемся высказать это вслух, — с уважением к ротмистру подумал Грум-Гримайло. — Лебезим перед господами из Антанты, а в душе ненавидим их. Вынуждены расточать улыбки, а сами считаем их лабазниками. Хорошо, что ротмистра никто не слышит. Иначе бы ему пришлось распрощаться с тепленьким местечком возле военной миссии союзников».

Поручик поправил на груди знак первопоходника — обнаженный меч в лавровом венке — и посоветовал Синицыну:

— Вам необходимо соснуть. Как сказала бы ваша матушка, бай-бай. В таком виде, как сейчас, не стоит появляться на людях. Номер в вашем распоряжении. Я вернусь поздно.

И, переступив смятые деньги, Грум-Гримайло вышел в коридор, плотно затворив за собой дверь.

Вспомнив об оставленной на столе полевой сумке, где находились различные бумаги и среди них акты о расстрелах большевистского актива и сделанные на совещании у полковника Секринского записи, поручик собрался вернуться, но тут же раздумал и запер номер на два оборота ключа.

13