Антология советского детектива-23. Компиляция. Книги 1-17

На Соборной стороне, поближе к тюремному замку, пристроился Чертов переулок. В нем проживала знаменитая гадалка. Ее деревянный домик с высоким забором прикрывал глухой сад, заросший крапивой. Полуживые, бесплодные яблони давно перестали привлекать внимание мальчишек. Единственная тропка в саду вела мимо домика гадалки к берегу Полисти, где под купой старых дубов замер полукаменный дом с разбитыми стеклами.

Было время, когда этот дом шумно и весело отмечал церковные праздники. Его хозяин, богатый солепромышленник, принимал у себя архиереев, митрополитов и петербургскую знать, отдыхавшую на Старорусском курорте. Говорят, что однажды среди гостей видели и Федора Михайловича Достоевского.

А теперь дом Солеварова стоял без дверей и перегородок. Только под лестницей сохранилась каморка с оконцем, смотревшим на тихую речку.

В этой каморке жил одинокий рыбак, прозванный за внешнее сходство с Христом-Боженькой. Правда, Боженька носил крест на груди лишь по привычке. Главная его страсть — карты. В родном селе он проиграл избу, скотину, сети. Жена с горя повесилась, а он, босой, пришлепал в Руссу и пал в ноги Солеварову. Тот нашел ему работу.

В нижнем этаже заброшенного дома стояли мережи, а на втором этаже висел невод: жалкие остатки прежнего хозяйства. До революции Спасо-Преображенскому монастырю принадлежали многочисленные озера и пожни, богатые рыбой и осокой. А после закрытия монастыря все рыболовные снасти достались церковному совету во главе с Солеваровым.

Команда баркаса состояла из четырех ловцов. На рыбалке в роли «ватамана» выступал Боженька. Но когда «черные ангелы» ночью грабили огороды, сады, склады, скотные дворы — командовал Пашка Соленый. На толкучке награбленное добро сбывал Мишка Цыган, не без помощи Капитоновны — прислужницы гадалки. А общую казну хранил Серега Баптист, он же ведал продуктами и самогонкой.

Обычно они резались в карты в свободное время. Но за последний месяц чаще играли ночью: днем охраняли чудотворную икону. Сегодня тоже собрались при лунном освещении. Гостя привел Пашка, решив обыграть матроса до ниточки.

Соленый посадил волкодава на цепь и провел Ерша на второй этаж к широкому окну, от которого к берегу спускался деревянный каток…

— По этому настилу сети поднимаем, — пояснил Пашка и шепотком добавил: — Если что… по нему к реке… и в лодку…

Матрос, занятый своей думой, спросил:

— Кто у вас кок?

«О Груне думает», — смекнул Пашка и пригласил гостя на «кухню», где Боженька чистил картошку.

Под лестницей в каморке пахло рыбой и смолой. Три скамейки образовали треугольник, в центре которого возвышалась пузатая бочка. В днище бочки вместо пробки торчала лампадка. Дрожащий фитилек бросал свет на импровизированный стол.

Не первый случай, когда под крылом церкви скрывались отпетые бродяги, воры, убийцы. Опытным глазом матрос оценил, в какую он попал банду. Он сел на стыке двух скамеек, чтобы легче наблюдать за противниками. Не было сомнения, что «черные ангелы» будут действовать заодно.

За спиной Анархиста не было никакой зеркальной плоскости, так что подглядывание исключается. Скорее всего — карты меченые. И гость, раскрыв золотую книжечку, вынул из нее новенькие карты с непристойными картинками. Боженька увидел обнаженную грудастую даму «пик» и смущенно покачал головой. Мишка Цыган, наоборот, сладострастно причмокнул. Пашка задумчиво почесал затылок: ему показалось, что матрос такими картинками запутает любого. Но Серега Баптист — рослый, мосластый парень — тщательно осмотрел каждую карту и отрубил:

— Первый сорт!

Он налил из четверти в граненый стакан сизой жидкости, выставил на «стол» тарелку отварных окуней и обратился к гостю:

— Давай по кругу!..

Ерш зарекся пить, курить, но тут своя тактика. Возможно, проверяют на выносливость. На Украине он так проспиртовался горилкой — теперь выдержит любое зелье, лишь бы узнать, где Груня. От гадалки она не вернулась домой.

Принимая стакан, матрос заглянул в глаза Баптисту. Он, видать, был в шайке самым сильным и самым добрым. Его простецкое курносое лицо говорило: «Не бойся, не подсыплю».

Ерш выставил на кон золотой портсигар:

— Кто выйдет на мостик?

— На медный? — вставил Пашка и подмигнул цыгану.

Тот опробовал золото на зуб, лизнул, понюхал и уверенно выложил:

— Червонный и с пробой!

— Ставлю поросенка! — зажегся Пашка. — Ась?

— Мелко плаваешь! Корову да порося в придачу!

Сошлись на корове. Играли вдвоем. «Черные ангелы» сгрудились возле Соленого. Горячий, непосредственный, с глазами, полными вожделения, Мишка Цыган, сам того не зная, подыгрывал матросу. Если он засматривался на изображение, значит, у картинки мало очков: наиболее скабрезные фигурки соответствовали малым числам.

Пашка продул корову, поросенка, сад и дом.

Соленого от злобы перекосило, а руки сами потянулись за топором. Однако Ерш опередил его: вытащил финку, повертел ею в воздухе и спокойно отрезал кусок хлеба.

— Я все верну тебе, если ты…

Он хотел узнать новый адрес Груни, но в это время в саду яростно залаял волкодав.

— Облава! — крикнул Пашка и первый бросился к лестнице, ведущей на второй этаж…