Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

— Я, если честно, от вас такой психологии не ожидал. Недооцениваем мы милицию. И не удивительно. Честному человеку откуда вас знать? Мы ваших сотрудников только на перекрестках видим. А вы ишь как Горбунова копнули! Вглубь.

— Я по-моему, ясно сказал: речь не о Горбунове.

— Ну, это понятно, — закивал Девятов согласно. — Это понятно. Тут дело служебное. Не для постороннего человека. Что у вас на уме, нам знать не положено. Это понятно, — повторил он навязчиво. — Не будем лукавого по имени называть. Будем по-вашему — преступник. И точка. А Редькин с Крюковым свидетели получаются? Или сообщники?

— Это одно другому не противоречит.

— Верно, верно. Сообщник — он и есть самый худший свидетель. Он-то все знает, без ошибки. Только вряд ли оба сообщники. Крюков — вернее, а Редькин — совсем мямля. Какой он сообщник? Нет, этот сам выкинулся, точно.

— Я сначала тоже так думал, — сказал Мазин.

— Да ну? Сначала? А потом?

Мазин слукавил немного, помедлив с ответом.

— Секрет? — спросил Девятов.

— Вообще-то дело служебное, но, между нами существует предположение, что в квартире Редькина в момент его смерти находился посторонний человек.

Девятов поднялся с койки непроизвольно, быстро, даже качнулся, неудачно поставив ногу.

— Разыгрываете?

— Зачем? — пожал плечами Мазин. — Мне ваша помощь нужна. Зачем мне вас разыгрывать?

— Да что ж они там не поделили?

— Не знаю. Может быть, деньги. Денег мы у Редькина не нашли.

— А искали? Его все-таки подозреваете?

— Я лично сомневаюсь. Согласен с вами — мямля.

Тренер все еще переваривал услышанное, шагая по комнате взад-вперед, рискуя отдавить Мазину ноги. Комнатка была тесной.

— А ведь в тихом болоте черти водятся, а?

Он все-гаки натолкнулся на ногу Мазина и остановился.

— Прошу прощения. Увлекся.

Мазин подобрал ноги.

— Да вы, кажется, увлекающийся человек.

— Почему увлекающийся?

— Сначала Горбунова с Редькиным отмели начисто, а теперь иначе на них смотрите.

— Да ведь как смотреть! Вас послушаешь и иначе увидишь.

— Ну, я этого не хотел. Я все только предположительно. Пока очень мало мы знаем, к сожалению. Настолько мало, что я и вас заподозрить могу.

— Меня?

— Почему бы и нет? Вас тоже могли заинтересовать планы Горбунова.

— Шутку понял. Но я с Горбуновым в компанию не гожусь.

— Психологическая несовместимость?

— Вот именно.

Мазин уловил отчетливую враждебность. Настоящую, выходящую за рамки той словесной дуэли, что они вели с переменным успехом и разными целями — он, чтобы прояснить непонятное, а Девятов… может быть, чтобы скрыть, а возможно, из обыкновенного упрямства человека, считающего себя «волевым», не поддающимся давлению. Хотя для упрямца он слишком часто колебался во вначале безапелляционных выводах.

— А с Редькиным?

— С Редькиным? — Девятов хотел было опять шагнуть, раздумал, сел. — Что у меня с ним общего?

— Не у вас. У Горбунова.

— А. Не понял я. Эти — два сапога пара, хоть и не похожие.

— Они не ладили.

— Точно. Но могли и ваньку валять. На публику.

— Хорошо, — подвел итог Мазин. — Горбунов и Редькин?

— Вот уж чего не знаю.

— Трудно, конечно, — согласился Мазин. — Между прочим, машину открыли не горбуновским ключом. Девятов подумал:

— Это ничего не значит. Он нарочно мог новый ключ сделать, чтобы ваши эксперты ему алиби на блюдечке поднесли.

— Остроумно, — согласился Мазин. — Но проще было разбить стекло.

— В своей-то машине? Плохо вы Горбунова знаете.

— Многое я еще плохо знаю.

Девятов засмеялся:

— Это заметно. Иначе бы ко мне не пришли. С меня они что за толк. Я человек далекий. Разве я виноват, что они все с ума посходили? Горбунов, Женька, Ларка. Знать бы такое дело, не нужно было на море ездить. Чем здесь хуже, в своем отечестве?

Он прочел рукой вокруг. Мазин помялся.

— Уходите?

— Пора.

— Время потеряли? Не жалейте. Зато подышали, сил набрались. Можно было и по рюмочке.

— Нельзя было, — ответил Мазин серьезно.

7

Он снова шел лесом, провожаемый постепенно стихающим лаем невзлюбившего его Бокса, и размышлял о Девятове, об их разговоре, который тренеру понравиться, конечно не мог. Это было нормально. Кому нравится непрошеное внимание уголовного розыска? Правда, каждый ведет себя по-своему. Один старается помочь, вспомнить, подсказать, выполнить то, что считает своим долгом участием в справедливом деле. А другой уходит в глухую молчанку, никакого желания содействовать не проявляет, ждет не дождется, чтобы его оставили в покое. Между этими крайностями множество вариантов — то болтун попадется, одаренный природой не к месту разыгравшимся воображением, то не в меру осторожный скептик, склонный подвергать сомнению вещи самые очевидные. Всякое бывает, и люди разные попадаются, но, как правило, степень их доверия прямо зависит от того, насколько человек склонен считать себя подозреваемым.