Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

– А в том, что я не поленился и тактично пошептался с нашими ребятами из соседних отделений. Так вот, узнаю, что за последнее время накопилось еще три, в общем, похожих эпизода. Все у нас в районе. Кое-что, конечно, не совпадает, но, в принципе, почерк просматривается. Ежу понятно, что все отказано или зажато. Потерпевшие, как на подбор, понятливыми оказались. Поэтому, никаких справок – сводок, никакой информации. Что далеко ходить. Помнишь, на день Милиции Андрюха дежурил? А Галевич был ответственным от руководства. Тогда ночью в отделение морячок один обратился, побитый. К счастью, голова у парня крепкой оказалась, поэтому обошлось без врачей. Случай один к одному. Поимели тогда злодеи с него, представить трудно. Он только из рейса пришел и, не заезжая в общагу, сразу в кабак завалился – женского тела захотел, изголодался в долгом плавании. Оставили ему бандиты лишь паспорт моряка. Почему? Да потому, что прекрасно понимали, что это документ строжайшей отчетности. Из-за этого самого паспорта шум большой может подняться. Милиция, наконец, зашевелится и, не дай бог, искать начнут. А так, все получилось, как по писанному. Галевич его в дежурке перехватил, к себе утащил. Провел профилактическую беседу. Наверное, пообещал представление в пароходство направить или еще куда сообщить о его моральном облике. Трудно ли простого моряка в милиции запугать? Кто списанным на берег быть захочет? Вот и убежал этот морячок из отделения, как ошпаренный. Хорошо хоть в журнале данные его сохранились. Я для себя переписал. Чувствовал, что могут понадобиться. А теперь слушай внимательно! – Воробей поворачивается ко мне. – Вырисовывается следующая картина. За полтора месяца, если считать с твоим Семеновым – шесть эпизодов! Впечатляет? Я уже не сомневаюсь, что группа в наших краях завелась. И это не подучетный элемент или гопота местная. Их бы я мигом вычислил. Тут другой случай. Действуют согласованно, дерзко, и безнаказанность чувствуют. А милиция заявы жмет – за проценты раскрываемости «борется».

– Так доложи все это Михалычу! – вполне искренне советую я.

– Докладывал и ему, и Галевичу.

– Ну и что?

– Д-демагогом назвал! – передразнивая шефа, прозаикался Воробей. – Спроста что ли сегодня на сходке надо мной изголялся.

Воробей замолкает, через приоткрытую форточку выбрасывает давно истлевшую до фильтра сигарету, смахивает с брюк столбик серого пепла и выруливает со двора.

– В любом случае, вычислить этих охламонов нам необходимо, – глядя на дорогу, задумчиво произносит Толя. – Неизвестно, что еще натворят.

– Что делать думаешь?

– Систематизирую всю информацию, лично переговорю с потерпевшими, а там видно будет. В идеале, конечно, уголовное дело возбудить, хоть по одному из эпизодов, но кто позволит? А неофициально, хоть лоб расшиби – много не наработаешь. Даже элементарного запроса не направишь. Ну, вот и приехали.

Воробей паркуется, как всегда, за отделением. Выходить из машины почему-то не торопимся и молча сидим, уставившись на хлопья мокрого снега, плавно скользящие вниз по нагретому лобовому стеклу, превращаясь в круглые, тяжелые капли.

– А все-таки зря Татьяна это сделала, – вдруг нарушает тишину Воробей. – Подлечилась бы, глядишь и все нормально. Жила бы себе…

Я удивленно гляжу на него. В чем, в чем, а в сентиментальности Птицын никогда замечен не был.

– Хотя рак – это серьезно, – продолжает размышлять Толя. – А вообще, черт его знает, что в этой жизни серьезно, а что…. Пошли! – Это уже прежний Воробей, невозмутимый и чуть циничный.

Глава 9

Воробей, не удостаивая вниманием Альберта, вышедшего из дежурной части нам навстречу, проскакивает мимо, а я останавливаюсь у стенда информации, на котором, сразу бросаясь в глаза пестротой шрифта, красуется объявление, выполненное и вывешенное замполитом – старшим лейтенантом милиции Коржом. «20 декабря в 11 часов в тире «Динамо» состоятся стрельбы. Явка всего свободного от службы личного состава обязательна. Ответственный – заместитель начальника отделения, капитан милиции Галевич».

– Однако… – произношу вслух. – Не раньше и не позже, как в день «чекиста». – Дело в том, что двадцатое число каждого месяца – особо любимая дата всей без исключения милицейской братии, потому что именно в этот день производится выплата денежного довольствия, а проще – зарплаты. Двадцатое число – это радостные ожидания и планы для тех, кто не успел в предшествующий месяц по уши завязнуть в долгах. И совсем обратное для других, с кислыми рожами покорно отдающих свои кровные кредиторам. Что же, за все, в том числе, полученные ранее удовольствия, надо платить. Скромнее нужно жить, ребята! Хотя чего далеко ходить, случается, и я периодически оказываюсь в подобной ситуации. По моему мнению, это у нас на работе в порядке вещей, и коснулось в той или иной степени очень многих. Да что там многих – почти каждого.