Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

– Каким раскрытием? – Не понимаю я. – А, это ты про утреннего шпиона? Так не по адресу обращаешься. Иди Сокова с Галевичем поздравь – они в поте лица трудились. А мы что? Только под ногами мешаемся и заявы укрываем.

– Да я про убийство, куда ты с Птицыным выезжал, – продолжает раздражающе лыбиться Альберт. – Галевич уже в управление доложил, что подозреваемый есть.

– Женщина в квартире, что ли? – наконец врубаюсь я. – Откуда там подозреваемый?

– Галевич мужа ее колонул. Он сейчас явку с повинной в камере строчит.

«Вот это номер! Как говорится, с дуба падали листья ясеня… Ничего себе зам работает. Шустрый парнишка. Ведь даже на труп толком не посмотрел…»

– А ну, пошли, посмотрим. – Теперь уже я тащу Альберта за рукав кителя к помещению для задержанных.

Поляков открывает дверную задвижку и возвращается к своему столу. Я, опершись плечом о косяк, становлюсь в дверном проеме. Николай Митрофанов сидит в углу. Справа от него исписанный лист бумаги. На нем шариковая ручка. Колин лоб пересекает глубокая морщина, брови нахмурены. Заметно, что Коля напряженно думает. Не говоря ни слова, забираю его сочинение и пробегаю глазами. Боже праведный! Оказывается, Николай поссорился со своей женой, то есть покойной Татьяной, и убил ее. Потом убежал и добровольно вернулся, чтобы сдаться властям. Просит к нему не применять высшей меры наказания.

Кра – со – та!

– Слышь, Коля, – обращаюсь к нему как можно равнодушнее. – А почему сразу расстрел? Может, каторгой обойдемся, годами этак пятнадцатью.

Митрофанов, уставившись в пол, молчит.

– Короче, – Митрофанов начинает меня раздражать. – Сам все выдумал или кто подсказал? – Коля и на этот раз не удостаивает меня ответом.

Поворачиваюсь к Альберту. – Галевич где?

– Перекусить выскочил. Скоро будет.

– Так я не слышу ответа, Коля. Прекрати в молчанку со мной играть!

Наконец, он поднимает голову и глядит на меня.

– Сотрудник ваш, невысокий такой, сказал.

– И что он тебе сказал?

– Что вина моя доказана. Статья расстрельная. Но если я во всем чистосердечно признаюсь, то суд обязательно учтет.

«Тяжелый случай. Похоже, клиент серьезно попал под чары Галевича»

– Но ты же, Николай, как закоренелый убийца, должен был все отрицать, алиби, наконец, у тебя есть?

– А что это? – Митрофанов немало удивлен незнакомому красивому слову.

Объясняю чуждое ему понятие популярным языком.

– Это когда в момент совершения преступления ты находишься в другом месте, с другими людьми, которые могут это подтвердить. Есть такие?

Митрофанов довольно долго что-то вспоминает и отрицательно крутит головой.

– Нет. Никто подтвердить, что я был в другом месте, не может. В поезде спал и ни с кем не знакомился, до дома один добирался. Нет у меня алиби. – Он обречено замолкает, нервно сжимая и расправляя огромные кулаки.

Мне его, рослого, сильного и до простоты наивного, откровенно жаль. Недаром существует мнение, что большие и сильные люди в своем большинстве добродушны и отходчивы. Невысокие же, не обладающие особыми физическими данными, их полная противоположность. Далеко ходить не надо. Галевич. Вот достойнейший представитель данной категории. Можно сказать эталон. Если бы я даже и не знал всех подробностей, все равно никогда не поверил в виновность Николая. Он ведет себя в непростой ситуации очень достойно, и это не может не вызывать уважение.

– А еще что он тебе говорил? – продолжаю пытать Николая.

– Да больше ничего особенного, – ненадолго задумавшись, отвечает он. – Назвал козлом, дал лист бумаги и сюда посадил явку с повинной писать. Вот я и написал.

– Так как же ты жену все-таки убил?

– Не знаю, вам виднее. Убил и все. Алиби этого у меня нет, а доказательств, что против меня, у вас много. – Митрофанов проводит ладонью по голове, как бы приглаживая волосы и, глядя мне в глаза, вдруг спрашивает: – Скажите, а как Таня умерла?

Вот те номер. Ну, Коля – Николай, ты просто уникум.

– Ты убивец – тебе виднее, – отвечаю невозмутимо.

– Ах, да… – поняв, что задал неуместный вопрос, Николай усиленно трет лоб.

– Тогда можно Вас попросить ничего не рассказывать матери.

– Обещаю. Можешь быть уверен, что никто ни о чем не узнает, – не скрывая шутливого тона, бодро заверяю его и выхожу из камеры. Ничего разъяснять ему пока не вижу никакого смысла.