Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

– Лично захотел за службу поблагодарить. – Пытаюсь я отшутиться. – Вы же не цените.

Галевич демонстративно пропускает сказанное мной мимо ушей и по местной связи вызывает Полякова.

– Митрофанова отправляй домой, там его следователь ждет. Он, кажется, выпивши. Составь протокол и оштрафуй. Все, свободен.

Ничего не понимающий Альберт идет на выход, а вместе с ним под шумок пытаюсь выскользнуть и я, печенкой чувствуя, что разговор с Леонидом Васильевичем обязательно должен продолжиться в неприятном для меня ракурсе. По иному просто по жизни быть не может. Ущемлено самолюбие, которое у Галевича, определенно, болезненное. Он допустил в работе ляп и прекрасно это понимает. А моя вина лишь в том, что я об этом знаю. Другой бы на месте Леонида Васильевича преподнес данный казус, как шутку. Вместе бы и посмеялись. Что случилось-то страшного? С кем не бывает! Уверен, что на все сто процентов мы бы оценили его специфический юмор, а впоследствии, немного обрастя вполне правдоподобными подробностями, родилась бы очередная оперская хохма, которая, передаваясь из поколения в поколение, видоизменялась и раздувалась, как любой слух. Ведь чем запоминаются люди? В том числе нестандартными и смешными житейскими ситуациями, происшедшими с ними когда-то. Таких среди нашего брата достаточно. Один Михалыч чего стоит, или взять хотя бы деда. Даже при всем своем самодурстве Соков остается остроумным мужиком, поэтому на него никто не обижается.

Но надо знать Галевича. Ответный удар следует незамедлительно.

– А ты куда собрался? Я еще не закончил.

«Вот оно, начинается». Успеваю подумать с досадой и нехотя разворачиваюсь.

– Слушаю Вас, Леонид Васильевич.

– Нет, это я хочу тебя выслушать. Как могло получиться, что я последний обо всем узнаю? Почему из адреса сразу же не отзвонился и не сообщил?

– Но кто же предполагал, что все так быстро закрутится. Как все стало известно, позвонил, но Вы уже на обед ушли. – Не моргнув глазом, вру я. – Решил доложить на месте.

Моя попытка выкрутиться лишь подливает масла в огонь.

– Ты что, за дурака меня держишь? – Галевич уже не сдерживается, (кстати, он не далек от истины – дураком его считает практически весь личный состав).

– Доложить он решил! Полдня собирался! А про дежурного забыл? Он тоже обедал? – Галевич хочет еще что-то добавить, но не делает этого, видимо понимая, что атака с фланга должного эффекта не принесет.

Меня так и подмывает напомнить, что никто его из адреса не выставлял и опрометью оттуда бежать, не разобравшись, что к чему, не просил, но благоразумно оставляю свои мысли при себе – здоровее буду. Глядя в окно, продолжаю молча слушать, внутренне готовя себя к самым неожиданным поворотам событий.

– Как обстоят дела с козлом приезжим, который утром насчет какого-то грабежа мне в уши дул? Выполнил, что я велел? – Галевич в корне меняет тактику и наносит удар в лоб.

Теперь продолжение вздрючки вырисовывается предельно ясно. Решаю сдерживаться, не поддаваясь на возможные со стороны Галевича провокации.

– Не совсем.

– Как это не совсем? Одну половину выгнал, а другую оставил? – Думая, что удачно сострил, Галевич улыбается.

И я, немного расслабившись – покупаюсь. Безо всякой задней мысли, напрочь отбросив осторожность, выкладываю Галевичу свои соображения. Он меня не перебивает, лишь продолжая ухмыляться, покачивается на стуле.

– Все сказал? – В голосе Галевича проскальзывает издевка.

Поняв свою оплошность, не отвечаю.

– С Птициным никак пообщаться успел? Так Толя у нас известный демагог и философ недоделанный. Но ты? Честно говоря, я был лучшего мнения. Не ожидал, что на пару в адвокаты запишетесь. – Галевич на миг замолкает, ожидая ответной реакции после нанесенного оскорбления. Ибо, сравнения с этой категорией несостоявшихся юристов, к которой смело можно плюсовать нотариусов и разных там юристконсультов, весьма обидно для любого опера.

Не дождавшись желаемого эффекта, Галевич плотно усаживается и подается вперед, впившись в меня чуть прищуренными глазами.

– Могу тебе посоветовать следующее. Если не умеешь работать или чего-то недопонимаешь – спроси у старших товарищей. А если не желаешь, тогда с тобой по-другому разговаривать надо. Предупреждаю в последний раз. Если, не дай бог, этого козла даже вблизи отделения увижу – пеняй на себя. – Говорит он и переходит на крик. – Понял?! Понял, спрашиваю!?

Я чувствую, что завожусь.

– Хорошо, я то все понял. А если жалоба в прокуратуру поступит, кто крайним окажется? Вы, что ли?

– А это не твоего ума дело. Совсем обнаглели! Работать никто не хочет. Один пьянствует, другой в правозащитники записался!

И тут меня черт дергает за язык. Я бурчу в сторону. Спохватываюсь, к сожалению, поздно.

– Особенно лично Вы сегодня заработались.

Ни при каком раскладе не ожидая услышать от меня ничего подобного, Галевич остолбенело молчит, вылупившись на меня, как на инопланетянина. Его подбородок начинает мелко подрагивать, а перекошенное гримасой бешенства лицо приобретает кумачовый цвет. Больше не сдерживаясь, переходит на фальцет.