Антология советского детектива-27. Компиляция. Книги 1-18

— Все на работе, в город уехали, — будто отвечая на вопрос спутника, сообщил милиционер. — Тут половина — научные работники. Ядерщики одни. Художники, писатели, публика солидная.

— Чувствуется. Для таких людей могли бы и кондиционирование устроить по всей улице, а то вон как припекает.

Сержант хотел что-то ответить на эту, как ему показалось, неуместную шутку, но сдержался. Спросил вместо этого:

— А что, в Сибири прохладнее?

— Когда как. Бывает пекло покрепче, чем в Крыму.

Парень присмотрелся к табличке, косо висевшей на заборе.

— Улица Красина.

— Она самая, уже подходим.

Улица Красина упиралась в зеленую гущу молодого осинника. Тут поселок заканчивался, подходя к самому массиву леса, сбегавшему вниз по крутому склону. Сквозь листву видно было, как у подножья горы, извиваясь, словно зеленый уж, ползет электричка.

— Красивое место, — отметил парень. — Но ведь дальше ничего нет?

— А нам дальше и не надо. Заходи, хозяин.

Сержант сбросил щеколду калитки, встроенной в дощатый заборчик и распахнул ее настежь, приглашая гостя войти. Забор огораживал крайнюю усадьбу, граничащую одной стороной с лесом. За пыльными лопухами, осенявшими дорожку, за изрядно запущенными плодовыми деревьями виднелся черный от непогоды фронтон с покосившейся телевизионной антенной. Слуховое окно без стекла мрачно зияло в безоблачные небеса.

Вблизи дом был еще неприветливее: худые ставни закрывали небольшие оконца, крыльцо просело, кирпичные стены почернели от дождей. Наискось от входа стоял еще более подавшийся от времени сарай; пустая собачья будка под старой грушей, верстак на двух вкопанных в землю столбах, примитивная печь из нескольких кирпичей — образовывали подобие двора.

Милиционер осмотрел красную печать на входной двери, затем пошарил в сумке и отпер дверь двумя ключами, большим и маленьким. Снял печать, и они вошли.

В темной прихожей стоял странный запах — когда включили свет, стало ясно, что это запах подгнивших яблок. Они сплошным слоем покрывали пол кухни, которой, судя по всему, никто не пользовался в летнее время. Сержант тщательно вытер подошвы о войлочный половичок, и они проследовали в комнату больших размеров, смежную с кухней. Сквозь щели в ставнях пробивались яркие солнечные лучи: в их свете комната выглядела странно и угрожающе. Щелкнул выключатель: сержант подсел к столу и раскрыл тощую папку.

— Ну что, наследник, давай, как говорится, обменяемся верительными грамотами. Тут у меня акт передачи имущества.

Парень не отвечал. Он всматривался в суровое холостяцкое жилище, перешедшее теперь в его собственность. Овальный большой стол в центре был застлан протертой клеенкой, над ним висела мощная лампа — ватт 200 — под запыленным абажуром, она сияла безжизненно, как в операционной. Крепкие старые стулья с грубой рыночной резьбой, венская качалка, сервант с водруженным на него допотопным телевизором, диван с зеркалом над спинкой, с заткнутыми за раму немногочисленными фотоснимками. Платяной шкаф, накренившийся на неровном полу…

— Так… Ярчук Климентий Никандрович — так, что ли? — Сержант вписал в акт и себя. — Станевич Виктор Михайлович… Составили настоящий акт в том, что первый принял, а второй передал… и так далее, согласно описи. Давай, принимай по описи.

Ярчук, будто очнувшись, поставил портфель на пол и расписался в нужном месте, не читая. Сержант Станевич покрутил головой, видимо, не одобряя такого легкомыслия.

— И окна открой, а то у тебя тут… как в крематории.

Ставни запирались изнутри, сквозь стальные стержни продевались шпильки с ушком. Клим, выросший в городе, в жизни не видал ничего подобного. Когда ставни были открыты — комната преобразилась, утреннее солнце высветило насквозь скромную горницу, и она сразу стала меньше размером и приютнее. Зато на полу, прямо под выключателем, незаметные раньше, стали видны контуры человеческой фигуры, схематично очерченные мелом на крашеных досках.

— Что это?

Сержант оторвался от описи, на которой он, порядка ради, птичками отмечал наличные вещи, посмотрел на пол, на хвосты самодельной оборванной проводки, торчащие из-под пластмассовой крышки.

— Картинка? Это следствие оставило. Отец твой, знаешь уже, должно быть — закоротил сеть на себя, упал и затылком как раз ударился. Сигнализация тут у него была, самодельная, к сараю. Видно, впотьмах схватился за голый провод.

— Так следствие решило?

Клим не отрывал взгляда от очертаний распластанной фигуры. Станевич молча заполнил какой-то бланк. Затем встал и, порывшись в полевой сумке, вручил парню толстую замасленную записную книжку.

— Возьми. Тут он держал бумаги свои. Паспорт, как водится, забирают в таких случаях, ну а другое что можешь забрать. И ключи возьми, вот связка, сам разберешь, что к чему. Кстати, давай свой документ, отнесу на прописку, чтоб зря не мотался. Устал с дороги?

Сержант скупо улыбнулся. Но Ярчук вдруг напрягся и побледнел.

— Да ничего, я сам как-нибудь.

— Давай, давай…

Не глядя на Станевича, Клим вытащил из бумажника паспорт, в нем был глянцевый твердый листок.

— Это что?