Антология советского детектива-28. Компиляция. Книги 1-20

— Зато вас видели, Кедровский. Видели, как вы стояли неподалеку от своего друга и, когда началась драка, позорно бежали. Курбан Алиев убит! В этом немалая доля вашей вины!

Заявление капитана подействовало на Кедровского точно удар грома. Челюсть у него отвалилась, глубоко упрятанные бледно-голубые глаза чуть не вылезли из орбит. По лицу пробежала судорога, казалось, его сейчас хватит удар.

Но, видимо, трусость, которая являлась преобладавшим чувством в его пропившейся душонке, успела постучать тревожно в мозг и предупредить в который раз: «Отрицай!»

Он, мотнув головой, забормотал:

— Это неправда, я не был вместе с Курбаном, я ничего не видел.

Петр Петрович повел глазами в сторону Рябчикова. Тот поднялся и вышел из кабинета. Через минуту он ввел Бахрама Ризаева.

Бахрам, как это уже известно, был сам не из храброго десятка. Но настолько непривлекательно выглядел в этот момент Семен Кедровский: с разинутым ртом, выражением дикого страха на лице, мелко трясущийся и упрямо отвечающий «нет» на каждый вопрос, не вдумываясь в его содержание, что торговец огурцами не выдержал и минуты, превратился из робкого свидетеля в активного разоблачителя.

— Вам знаком этот человек? — обратился Сенявский к Бахраму.

— Да! — с готовностью ответил тот. — Это он вместе с Курбаном Алиевым стоял у фонарного столба.

Ризаев немного переждал, но Семен не произнес ни слова, продолжая затравленно озираться. Бахрам, вспыхнув, заговорил с возмущением:

— Ты плохой человек. Ты говорил с другом около кинотеатра, тащил его с собой, а потом, когда на него набросились бандиты, убежал, как трусливый заяц. — Бахрам совершенно позабыл о том, что и сам в ту минуту уподобился зайцу. А может быть, и, это вернее всего, Ризаев сумел убедить себя, что являлся в данном случае посторонним лицом в трагедии и, таким образом, заочно оправдал свое поведение.

В конце концов Кедровский в который раз разрыв дался, противно всхлипывая и размазывая по лицу слезы. Зубы его дробно стучали о стакан, когда Петр Петрович налил из графина воду, подал ему. Шмыгая носом, глядя на всех троих поочередно умоляющими глазками, он, наконец, решился рассказать обо всем правдиво.

Да, он запомнил молодую женщину в красном бархатном платье и с красной лентой на волосах. Мужчин он не разглядел, помнит, что узбек который дрался с Курбаном, был крупным, рослым человеком. Второй, русский, ниже ростом, В чем одеты? Не помнит! Не успел приметить потому, что в тот момент, когда они подходили, он стоял спиной, а когда женщина начала кричать, Семен сразу ретировался, остановил проходящую «Волгу» и уехал на ней.

— Почему вы сразу не рассказали об этом? — капитан спросил резко, с осуждением, а глаза его были полны презрения к съежившемуся, беспомощно потиравшему свою лысеющую голову маляру.

— Я боялся. Не хотел быть свидетелем. Ведь это, наверное, были бандиты, а они станут мстить!

Тут не выдержал Рябчиков. Выпалил напрямик:

— Ну, и трус же ты, Кедровский! Друга предал, позорно бежал. Чуть было следствие в тупик не завел... Неужели до тебя не доходило, что в данной ситуации сам за убийцу можешь сойти?

— Нет-нет! Ничего не вышло бы. Я в драке не участвовал, к женщине не подходил. Моих следов там не было, ничего не было. Я не дурак, я знаю, как себя вести. Курбан сам во всем виноват, а я ни при чем. Он — сам по себе, а я — сам!

Капитан знаком руки остановил лейтенанта, собиравшегося что-то сказать в ответ на подленькую тираду Кедровского. И Вася сдержался, заметно побледнев от волнения и гнева.

Когда допрос был окончен, Сенявский поднялся из-за стола. Кедровский, освоившись, приободрился и на смену трусости призвал свою природную наглость:

— Меня привезли сюда на машине, я требую, чтобы так же отправили домой. Я много часов просидел в камере. Я перенервничал, не спал всю ночь и сейчас очень плохо чувствую себя.

Кедровский ни словом не обмолвился о своей подруге Маше Никифоровой. Здесь ли она, в райотделе или уже дома? Кедровского не интересовал никто другой. Он знал только себя, и о себе заботился.

Сенявский поджал нижнюю губу, глубоко затянулся папиросой, что было признаком внутреннего волнения, Связанного с гневной вспышкой.

— Василий Ильич, организуй! — бросил он резко. Нахмурившись, пронзил насквозь холодным взглядом не человека, а типа, сидевшего напротив, мокрого слизняка, себялюбца и труса! «С таким, как ты, я бы в разведку не пошел!» — вспомнилась ему крылатая фраза, родившаяся в трудные военные годы, проверенная на боевой службе, и он чуть было не произнес ее вслух. Но тут на смену пришла другая поговорка: «Горбатого могила исправит»... Капитан, прогнав эти навязчивые ассоциации, углубился в дело, еще и еще раз проверяя факты, продумывая шаг за шагом все детали розыска, намеченного на сегодня.

* * *