Антология советского детектива-29. Компиляция. Книги 1-20

Не прошло это чувство и когда она подписала документы об отказе от своего ребенка. Слова врача, уговаривавшего ее не спешить, подумать как следует, не возымели никакого воздействия. Выписавшись из больницы, Регина, ни с кем не прощаясь, уехала в отдаленный район республики. Все предали ее, и у нее не осталось ни одного близкого человека.

И вот прошло два года. Сначала Регина жила в общежитии, но недавно получила однокомнатную квартиру. Первое время она старалась не думать о сыне. Да и что думать, если все равно жить с ребенком в общежитии было бы нельзя. Но теперь ее с каждым днем все более одолевало желание увидеть сына. Как он выглядит? Научился ли уже ходить? Говорить? Похож ли на нее? Как его назвали? Как живет он без близких? Кто заменил ему мать?

Все больше терзала ее мысль о том, что необходимо что-то предпринять. Но что именно? Поехать в больницу? Это казалось самым правильным, но Регине трудно было представить, как посмотрит она в глаза врачу, — так усердно уговаривавшему ее не бросать сына. И Регина решила прежде всего написать туда. В письме она объяснила, что перед родами ее оставил отец ребенка, отвернулись родители и положение казалось настолько безысходным, что она просто не представляла, куда денется с сыном… Письмо получилось длинным и, как ей казалось, убедительным, и Регина стала думать, что все устроится.

Потянулись дни ожидания. Минула неделя. Регина сказала себе: если еще через день-другой ответа не будет, она поедет к сыну сама. Но письмо пришло. На конверте был штамп больницы, и Регина поняла, что в нем заключается ответ.

С волнением начала она читать. Пробежала одним духом. Перечитала еще раз: может быть, она чего-то не поняла? Может быть, ошиблась?

Но ошибки не было. Главный врач писал: «Ваше письмо рассмотрено. Вынуждены ответить, что ваш ребенок усыновлен, и в соответствии с законом дальнейшие сведения о нем и его местонахождении не подлежат оглашению».

Это было все. И Регина поняла, что в несчастье ей не поможет никто. Потому что два года назад она по доброй воле написала, что от ребенка отказывается и интересоваться его судьбой никогда не будет.

И все же она пошла в милицию. Там ей объяснили то же самое: сведения оглашению не подлежат. Она ходила к адвокату, писала в редакции газет, но ответ знала уже заранее: своего сына она не увидит больше никогда.

Наверное, читателей волнует тот же вопрос, что не давал покоя и мне: как могли оказаться столь жестокими родители Регины в момент, когда дочери их было бесконечно тяжело? И как после такого предательства мог жить Юрис? Но они об этом не рассуждали. Смогли — и все. Такие люди.

В этом еще нет уголовно наказуемого деяния. Но граница близка. Совсем близка, потому что моральное преступление эти люди уже совершили.

ТОЛЬКО ПЯТЬ МИНУТ

Мотоцикл уже набрал скорость, когда я увидел на обочине человека с поднятой рукой. Проезжавшие машины не останавливались, мне же спешить было некуда, и я притормозил. Увидев перед собой милиционера, молодой человек растерялся. Я спросил, далеко ли ему ехать. Парень назвал Лиекнский сельсовет — там, по его словам, находился хутор Мелнземес. Я прикинул: километров, пожалуй, сорок, но что поделаешь. Сам вроде бы напросился — хотя сейчас про себя и пожалел об этом. Однако я всегда знал, что буду поступать именно так и не смогу проехать мимо человека. Потому, может быть, что в дни моего детства, когда автобусы ходили куда реже, мы с мамой часто добирались до Тукумса на попутных, и те шоферы, что не останавливались, казались мне людьми бессердечными. Зато те, кто подбирал нас, были, по моему разумению, лучшими людьми на свете.

Ночью прошел сильный дождь, дорога на Лиекну была проселочной. Но как сказать парню, что гнать мотоцикл по такой грязи просто глупо? Полдня потом будешь мыть и все равно не отмоешь.

— Что, срочное дело? — спросил я, в глубине души надеясь, что молодой человек поразмыслит и решит отложить поездку.

— Иначе никак не получается. Я только что разыскал адрес своего отца. Никогда его не видал. А послезавтра ухожу в армию, и до того мне надо обязательно с ним увидеться. Да вы езжайте, остановлю кого-нибудь. — И он без особой надежды глянул на дорогу.

Было воскресенье, и машин проезжало немного. А если и ехали, то главным образом частники, которые успели уже разучиться понимать пешеходов.

— Садись в коляску, — сказал я. — Мне все равно в ту сторону.

Не скрывая радости, юноша мигом вскочил в коляску мотоцикла. Я включил мотор, и вскоре мы свернули с шоссе. Пошла ухабистая дорога, в выбоинах стояла вода. Я ехал не спеша. Мотор однозвучно гудел, и вдруг мой пассажир заговорил: