Антология советского детектива-29. Компиляция. Книги 1-20

Мария Антонова выехала из Нижнеудинска на рабочем поезде. Дом ее брата стоял в полутора километрах от блокпоста Варяг, там ждали Машу, видели, как она махала им рукой из тамбура вагона. Прошел поезд, минули полчаса, час — Маши не было. Тогда родные решили идти на блокпост, где работала стрелочницей их старшая сестра. Может, Маша зашла к ней?

— Видела я Марию. Сказала, что идет к вам. Меня звала, да я же на дежурстве. Сказала ей, что приду, как только освобожусь.

Может, разминулись дорогой, и Мария уже ждет дома? Антоновы пошли обратно.

Следы на откосе железнодорожной насыпи заметил младший братишка, Илюшка. Спустились по ним и на затоптанной траве увидели кровь.

— Господи, неужели?!.. — воскликнула молодая жена Антонова. Принялись искать. За деревом нашли Машину хозяйственную сумку, в ней лежал ее подарок молодоженам — отрез тюли. Тело отыскали в кустах, под кучей ветвей. Вся шея была истыкана ножом.

Работники милиции не нашли никаких следов преступника, экспертиза установила только примерную ширину лезвия ножа, которым была убита Антонова. Но где этот нож, у кого его искать?

Григорий Абрамович вместе с начальником линейного отделения милиции станции Нижнеудинск Аркадием Петровичем Зюбиным долго ходили по кустам. «Не может быть, чтобы ничего не осталось!» — думал Трояновский и продолжал поиски.

Скомканную газету «Комсомольская правда» он отыскал в зарослях шиповника. Развернул — следы крови, похоже, вытирали об нее нож. Выходит, у Марии в сумке еще что-то было, не только тюль? Завернутое в эту газету? Вряд ли нес ее с собой преступник... Но что? Может, это навело бы на след?

— В Нижнеудинск на слюдяную фабрику не ездили? Не интересовались связями Антоновой? — спросил Трояновский Зюбина.

— Н-нет...

— Тогда поехали.

Мария жила в общежитии с двумя подругами. Девушки рассказали:

— Так она же деньги с собой брала! Тысячу рублей. Ей сестра обещала костюм достать.

— Я их видела! Сверху сотенные были. И завернула их она в газету, мы на троих «Комсомольскую правду» выписываем.

Теперь нужно было установить, кто же находился в это время в окрестностях места происшествия. Лучше всего об этом мог рассказать путевой обходчик. Он почти весь день ходит по своему участку, многое мог заметить.

Обходчик задумался.

— Значит, девушку видел... С сумкой хозяйственной шла. Кого же еще? Вот видел же кого-то! Ничего, сейчас вспомню.

Он стал вслух перечислять всех своих знакомых, в надежде, что звук фамилии напомнит ему, кого же он заметил неподалеку от того страшного места.

Фамилия следовала за фамилией, наконец, обходчик воскликнул:

— Есть, вспомнил! Васильева видел, сторожа железнодорожного переезда. Шел по березняку и все что-то наклонялся... и вечером, во время следующего обхода, его видел там же...

— Что он за человек, Васильев?

— А-а, — обходчик безнадежно махнул рукой, — пьяница несусветный. От него жена-то из-за этого ушла. Живет вместе с больной матерью и двенадцатилетней дочкой. Чем девчонку кормит — ума не приложу: деньги все пропивает. В доме, кроме клопов, ничего нет... А как выпьет — дурак дураком делается. На станции Шиберта есть у него приятель — Никулин, частенько они вместе загуливают. Так вот, Васильев недавно напился и ни с того, ни с сего схватил с комода никулинские карманные часы «Молния» и хряпнул их об пол. Обещал, правда, отдать ему деньги за них, да где же он их возьмет?!

На служебной дрезине Трояновский проехал в Шиберту, нашел Никулина.

— Верно, разбил Гришка часы. Так он же вчера мне деньги за них отдал! 150 рублей. Сотенная бумажка, и пять десятирублевок...

Трояновский вместе с Зюбиным приехали к сторожке Васильева. Тот лежал на топчане, покрытом каким-то старым тряпьем, и храпел. От него несло перегаром. На столе самодельный нож. Трояновский прикинул ширину лезвия — подходит под данные экспертизы. Между рукояткой и лезвием что-то темное. Такие же темные пятна он обнаружил и на телогрейке Васильева, висевшей на гвозде.

Экспертиза показала, что и на ноже, и на телогрейке — человеческая кровь четвертой группы, то есть той самой, какая была у Антоновой.

На допросе Васильев запирался:

— Ничего не знаю, никого не убивал, денег никаких у меня нет. Нож сделал сам. А кровь — моя. Ходил за черемшой, да был с похмелья, когда нагнулся — пошла из носа. И на нож попала, и на телогрейку.

— У вас, Васильев, кровь первой группы, а на ноже и на телогрейке — четвертой. Вот показания людей: Никулина, которому вы отдали 150 рублей, путевого обходчика, дважды видевшего вас на месте преступления, заключение экспертизы о ширине лезвия ножа, которым убита была Антонова. Как видите, деваться вам некуда.

Васильев опустил голову и хрипло заговорил.

Мария шла по путям, помахивая сумкой. Ярко светило солнце, ее ждали родные, на работе все было хорошо, и от всего этого она радостно улыбалась. И когда услышала за собой быстрые шаги, обернулась с улыбкой. Ее догонял мужчина в телогрейке. Он поравнялся с девушкой, взял за локоть.

— Что по путям ходишь? А если поезд?