Антология советского детектива-34. Компиляция. Книги 1-20

Но музыканты не обижались на них. Музыканты забыли про них. Они уже достигли того, чего хотели. Они поймали драйв, они тащились. Они играли для себя и отчасти для папика, который стоял рядом, слушая их, и которому хотелось выпить, а не есть. Но прежде дослушать ребят, работавших для него истово и самозабвенно. Пьесы без паузы переходили одна в другую, а пассажиры бесшумно поглощали казенную пищу.

Так продолжалось долго. Пассажиры насытились, сдали бортпроводницам подносы и по новой старались понять современную музыку.

Звук вертолета, еле слышимый звук, незаметно присоединился к звучанию инструментов и в первые мгновения воспринимался как звук еще одного музыкального инструмента Но постепенно звук этот перешел в жизнеутверждающий всепоглощающий рев.

Музыканты прекратили играть, и раздались бурные аплодисменты. Однако было непонятно, чему аплодировала истомленная публика: то ли выступлению артистов, то ли появлению вертолета. Скорее все–таки вертолету. Быстренько покончив с рукоплесканием, народ рванул на волю.

12

Вертолет опускался рядом с самолетом. Пружинисто опустился. Утихал моторный рев, стали видны лопасти крутящегося раскидистого винта. Еле удерживая фуражку обеими руками, к создавшему буранный ветер вертолету побежал второй пилот. Из обширного вертолетного брюха выпрыгнули по очереди четыре человека в рабочей униформе. Объединились со вторым пилотом, бурно заговорили, изображая нечто непонятными жестами. На людей, на аэровокзал, на горы они не смотрели, не интересовало их это.

— Граждане пассажиры! — голосом Сергея Сергеевича прорезалось сквозь утихающий шум местное радиовещание. — Настоятельно просим вас вернуться в зал ожидания. Своим присутствием на летном поле вы мешаете ремонтной бригаде производить работы.

Ничему они, честно говоря, не мешали. Но ремонтная бригада, ведомая вторым пилотом, поднялась в самолет, наблюдать было не за чем, и пассажиры подчинились командирскому приказу.

Обладатели СКВ рванули к заманчивому киоску. Но их опередили: рок–группа и Александр Иванович, предусмотрительно не участвовавшие в экскурсии к вертолету, уже причащались у импровизированной стойки. Жаждущим пришлось выстраиваться в очередь.

Аборигены были, как выражался Остап Бендер, чужими на этом празднике жизни. Они стояли у стен и тоскливо следили за тем, как отоваренные счастливчики ретиво опрокидывали и опустошали только что наполненные бокалы. Когда очередь рассосалась и прилавок с напитками обнаружился во всей своей красе, один из темно–серых ватников не выдержал и, как сомнамбула, направился к вожделенной стойке.

— Сто пятьдесят. Вот этого, — приказал он стюардессе–продавщице, щелкнув толстенным черно–желтым ногтем по зеленому боку «Балантайна», и протянул двадцатидолларовую бумажку.

— Откуда у тебя зелененькие, Серый? — вкрадчиво поинтересовались за его рифленой спиной. Человек, которого назвали Серым, медленно и настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.

— Из деревни помогают, начальник, — без выражения ответил тот, кого назвали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее нерешительность, подсказал ей: — А ты наливай, наливай.

— Из какой? Из Атланты? Майами? Лас—Вегаса? — Александр Иванович хотел все знать.

— Из Говноедовки, — уточнил Серый. — А в общем, какое твое собачье дело?

— Просто любопытно, Серый, просто любопытно.

— Говорили, будто ты на пенсии? — в свою очередь спросил Серый.

— Правильно тебе говорили.

— Тогда понятно. Одно осталось — любопытствовать.

— Говорливым стал, — ответил Александр Иванович. — А на допросах молчал. Сколько отсидел?

— А сколько ты мне наматывал?

— Восьмерик, Серый, законный восьмерик.

— Три зимы у тебя адвокат отобрал.

— Значит, повезло тебе с адвокатом, — Александр Иванович вдруг заметил, что буфетчица по–прежнему на распутье — наливать или не наливать. — Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый скокарь–домушник.

Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец–то наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул, ее в карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.

— Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! — залилась криком от отвращения несчастная стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик из сдачи и не торопясь удалился.

Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый воровской кодекс, их пошлые и Дешевые позы, их речь, жесты, манеру поведения!..

Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.

— Кто этот хряк? — мягко поинтересовался Дэн.

— Уголовник, Митяй, — ответил Александр Иванович. — И очень скверный человечишка.