Антология советского детектива-4

— Спасибо, Михаил Иванович, за весточку. Сам я не решился бы спросить…

— Почему же?

— Это на всю жизнь рана в сердце… И безнадежная рана.

— Возвращайся. Курбатов горько усмехнулся.

— Когда тебя нашел Кольберг?

— А он и не терял меня… Первый раз появился, когда еще война шла… Он свел меня с родней… Отсюда и карьера моя началась…

— Он что же, по старой памяти, за хорошие глаза?

— Нет! Он сам мне объяснил… Он считает, что я связан с вами… Про побег все того же мнения… Вы его устроили, и все… Я отрицал. Он опять появился, когда меня по службе вперед пустили… И началось…

Курбатов рассказал Проворову о пани Ежельской и обо всем, что произошло после встречи ее с Кольбергом.

— Что же мне делать? Я ненавижу Кольберга. И без вас я дождался бы часа, чтобы рассчитаться с ним. Если бы я не видел возможности помочь вам, России, предостеречь хотя бы, я прекратил бы эту игру… Польша не сможет противостоять Гитлеру… Франция и Англия тешат себя мыслью, что их беда не коснется… Есть только одна сила, которая способна спасти Европу от уничтожения, спасти целые нации — это Россия! Они готовят удар по Чехословакии, а Польша пренебрегает интересами Чехословакии, лишь бы не пропустить Красную Армию… И Гитлер будет знать об этом решении. Я готов всем, чем только в силах, помочь.

Проворов приехал в Варшаву проверить, не ступил ли Курбатов на тропу войны с теми, кто когда–то ему однажды помог выбраться из лап Кольберга. Игры не было, Курбатову можно было верить, но положение, в которое он попал, было очень сложным.

Решили установить связь, посмотреть, как будут развиваться события, договорились и о возможной помощи, если создастся очень трудная обстановка. Проворов признал, что Курбатов может помочь вовремя переданным предостережением. Уже сами по себе вопросы, которые ставит перед ним Кольберг, раскрывают планы гитлеровцев. А это большое дело!

— С кольбергами, с фашистами ему не по пути, — объявил Проворов по приезде в Москву. — Ему можно верить.

— Все так, — ответил Дубровин. — Все логично. Но ностальгия, тоска по родине — вне логики. И он отказывается вернуться.

— Я это не так понял, Алексей Федорович! — возразил Проворов. — Он не терял надежды помочь нам, имея в виду схватку с Кольбергом. Он не хочет, чтобы на него пала хотя бы тень подозрения, что он не с нами… Для него там все чужие! Он сам мне сказал! Кто хотя бы один час в своей жизни был с революцией, тот ничего иного не примет! Все остальное — помещики, фабриканты, заводчики, аристократические привилегии — все и навсегда становится противоестественным.

— Не коммунист ли ваш старый друг, Михаил Иванович?

— Я понимаю вашу иронию, Алексей Федорович! Нет! Он не коммунист! Может быть, когда–нибудь к этому и придет… Принципы, провозглашенные социалистической революцией, он принимает.

— Итак, — прервал его Дубровин, — Ежельская работает на английскую и немецкую разведки… Интересно было бы знать, догадываются ли ее хозяева о ее двойной игре?

Проворов пожал плечами.

— Я думаю, — продолжал Дубровин, — английские интересы нам ближе… Мы могли бы кое–что подсказать англичанам. Удар фашистов по Чехословакии и Польше — это удар по интересам мира в Европе. Вопросы Курбатову немецкая разведка ставит серьезные…

— Да, но это бросит тень на Курбатова.

— Это привлечет к нему внимание английской разведки, а через него они схватят за руки Кольберга… И только. Ищите возможность вывести англичан на Кольберга.

5

Для Нагорцева путь в Париж оказался значительно длиннее, чем окольная дорога через Владивосток и Америку в Варшаву для Курбатова.

Сначала поход на Москву. Разъезды Деникина видели в бинокль Тулу. И вдруг все рухнуло под натиском Красной Армии, фронт развалился… Войска белых откатились на юг. Новороссийск… Вспоминая этот южный порт, Нагорцев холодел, так и не решив до конца, спасся он там или нашел свою погибель. Он один из немногих получил место на отходящих кораблях.

Развернувшись на рейде бортом к берегу, из орудий главного калибра бил по городу английский дредноут. С горы палила по кораблям артиллерия красных. Они не успели подтащить тяжелые орудия, иначе не ушел бы ни один корабль.

И началась одиссея потерявших родину и не нашедших взамен ничего… В Турции их интернировали и загнали в лагерь для эмигрантов. Тиф, голод, унижения и оскорбления. Ничего не осталось от понятий чести, все принципы были смыты и уничтожены. А потом пришел час задуматься, о чем никогда не задумывались люди его круга. Как заработать на пропитание? На большее и рассчитывать не приходилось. Не подохнуть бы под забором с голоду.

Все было. И ночевка в стамбульских портовых притонах, и сутенерство, и ходил в порт таскать мешки, когда бастовали портовые рабочие. Повезло… Зацепился матросом на один торговый пароходик и перебрался во Францию.

Париж, город надежд эмигрантов. Офицерское общество, лига по объединению враждебных сил большевизму. Но лига не раскошеливалась. Единственное, в чем помогла, — определиться на работу шофером такси. Работа за рулем не дала спиться…

И вдруг судьба!