Антология советского детектива-4

— Я назову вам фамилию и имя офицера. Что это вам даст?

— Господин Ванингер, я прошу освежить вашу память! Вы покупаете свою жизнь. Ошибки быть не должно.

— Список хранится у меня в сейфе.

— Точнее! Только вам двоим известен этот список?

— А если я ошибусь?

— Приговор немедленно будет приведен в исполнение. Припомните: Гейдриха охраняла имперская полиция безопасности. Он был убит.

— Я понимаю значение вашей угрозы… И все–таки я утверждаю… со списком знакомы я и один из моих офицеров.

— Итак, вы возвращаете мне список, где я значусь под знаком «Икс». Вместе с ним вы мне передаете список всей тайной осведомительной и агентурной сети гестапо в Будапеште. Он тоже должен храниться у вас в сейфе. Далее. Вы вызываете сюда своего офицера и подателя списка. Вы здесь, на наших глазах, расстреляете своего офицера и провокатора. Я сфотографирую эту милую сцену. После этого вы свободны.

— Ключи от сейфа есть только у меня. Как я могу взять из сейфа документы, не выходя отсюда?

— Это вопрос техники, господин Ванингер! Вы дадите письмо офицеру. Офицер с документами явится сюда.

— Проиграл — плати!

Я тщательно переписал протокол допроса. Ванингер поставил свою подпись на каждой странице, затем подписались я и Кемпенер. Ванингер его подписи видеть не мог. Он поглядывал на меня. Ему хотелось, конечно, узнать, известно ли мне настоящее имя Кемпенера. Но конспирация научила меня не обременять себя излишними знаниями.

Затем Ванингеру было приказано соединиться по телефону с гестапо. Он сделал необходимые устные распоряжения, и Кемпенер уехал.

Вернувшись с документами, он дал подписать Ванингеру расписку, в которой говорилось, что он, Ванингер, добровольно передал два секретных документа в обмен на свою жизнь господину Икс.

Позже две магниевые вспышки осветили два выстрела. Выстрел в офицера гестапо и выстрел в предателя. Их расстрелял Ванингер.

Из заброшенного особнячка мы вышли первыми. Кемпенер покидал Будапешт, меня в городе держала Мария. Я переходил на нелегальное положение.

12

Пришла телеграмма от Дайтца. Вызывает на суд…

Так кто же все–таки майор Дайтц? Друг или враг? Я все же ему должен быть благодарен. Он назвал в числе стран, куда мне следовало бы поехать, Советский Союз… Не такое у меня в эти дни было настроение, чтобы искать интерес в туристическом путешествии. Но я пережил спокойно тревожные дни, опасное для себя время. Я ходил по московским улицам не озираясь, руки Ванингера здесь не могли меня достать…

Я вылетаю в Вену. Перед вылетом я должен дать телеграмму Курту Ронштоку. Он хотел меня встретить на венском аэродроме.

Телеграмма ушла. Мы с Марией упаковали вещи. Билеты были взяты на советский воздушный лайнер… Впереди… Что впереди? Тяжелые дни процесса. Схватка, затянувшаяся больше чем на двадцать лет.

Как мне недоставало тех самых протоколов, которые канули в неизвестность вместе с Вильгельмом Кемпенером!

Реактивный лайнер перенес нас через Карпаты и опустил на аэродроме близ Вены. От аэродрома до дома полчаса езды.

Завтра утром открытие процесса. Сутки… Жутковатые сутки…

У выхода с аэродрома стоял человек в очках, подслеповатый Фриц Грибль. Я сделал было движение к нему, но он остановил меня предостерегающим жестом. Медленно подъехала моя машина. Ее вел Курт Роншток.

Мы сели в машину. Трехсотсильный мотор легко и беззвучно снял машину с места. Через несколько секунд за нами возник эскорт из автомобилей. Роншток негромко пояснил:

— Здесь собрались ваши друзья, Эльсгемейер! Но не надо демонстрировать перед посторонними нашу дружбу. Будьте сдержанны.

Две машины обошли нас и зависли впереди: одна чуть влево от нас, другая чуть вправо. В хвост пристроилась третья машина, чуть далее — еще две. Автомобильный заслон. Друзья–Дома за время нашего отсутствия скопилась почта. Я перебирал письма. Никогда я не получал столько писем. Мои интервью, организованные Куртом Ронштоком в особняке Мельтцера, откликнулись потоком писем. Писали со всех концов света. Писали, выражая одобрение, посылали угрозы, предлагали свою помощь… И вот ничем не примечательный конверт. Без обратного адреса. Я распечатал его, — ожидая найти анонимку с угрозой. Но что это? Пожелтевшие листки бумаги. Мой почерк, знакомый текст… Протоколы. А вот и пожелтевшая фотография.

В объектив фотоаппарата попали угол комнаты и стена. У стены офицер в гестаповской форме. Ужас в его глазах. Он смотрит немигающим взором на Ванингера. У Ванингера в руке пистолет. Через всю фотографию надпись: «Мною, Германом Ванингером, генералом СС, по требованию подпольной антифашистской организации расстрелян офицер гестапо». Далее имя офицера. Это имя никому и ничего не говорит.

А вот и подписи под протоколами. Моя подпись, подпись… Подпись человека, которого я знал под именем Вильгельма Кемпенера. Его настоящее имя? Владислав Павлович Курбатов.

От автора

Я встретился с Владиславом Курбатовым в Москве. Он жил в районе Сокольнического парка. Небольшой дом, при доме сад. В саду горели яркими красками розы и тюльпаны, свешивались над крыльцом плакучие ветви белой акации.