Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

Глубокую боль он почувствовал, когда столкнулся с эгоизмом Меденцевой. Да, она сделает Лугового несчастным. Одного ли его? Слишком она любила себя и была неспособна даже на малейшую жертву ради другого.

Санкевича восхищали чистота и самоотверженность Любы Малининой. Эта, если нужно, спокойно пойдет на подвиг. Как-то сложится ее судьба?.. Санкевич думал о том, что ей нужно будет учиться дальше, и уже строил планы, как помочь ей поступить в университет, где у него на кафедре геодезии были друзья. «Да-да, я помогу ей», — подумал он. Он любил делать людям хорошее.

Снова вспомнился Виднов. Таким, как был при отъезде Санкевича из отряда: заискивающим, с плутоватыми глазами. «Придется сказать Кузину про его журналы», — вдруг твердо решил Санкевич, и на широком лбу его вырисовалась глубокая складка страдания. Он и уснул так, с мучительным выражением на усталом лице.

«Вы будете начальником отряда»

Вот уже часа два Санкевич, Малинина и Самит в пути. Они едут верхом, друг за другом по едва заметной, узкой тропе, вьющейся между барханов. Когда, кто проложил эту змейку-дорожку, — не определить: на ней только следы зверя да птиц.

Лошади тяжело утопают в рыхлом, сыпучем песке. Он, как вода, заполняет узкое ложе тропы. Надвигается гроза, но путники не спешат. Уж если суждено попасть под дождь, то лучше переждать в песках, чем в открытой степи. А до нее уже недалеко, и Люба вглядывается в синеющую даль с тревогой. Даль пугает ее, как поначалу пугали пески...

Утром этого дня Люба еще не предполагала, что все так случится. Она вернулась из Песчаного вместе с Луговым и не скрывала своей радости оттого, что с Луговым ничего не случилось, что он здоров, завтра снова начнет работу, и так, как они договорились в пути. А проговорили они всю дорогу, начавшуюся с полуночи. Да, она была опять с Луговым!

И была так счастлива, что о тяжелом состоянии Валентины Шелк и об эвакуации ее на вертолете в областную больницу рассказала Санкевичу тоже с радостным возбуждением, будто речь шла не о несчастье.

— Позвольте, Любочка, вы говорите, что Шелк может вернуться на работу не ранее, как через два месяца? — тревожно переспросил Санкевич.

— Да, так сказали врачи. Но вы не беспокойтесь, Валерьян Иванович, все будет хорошо!..

Санкевич нахмурился.

— Как же хорошо? Два месяца проболеть!.. А кто заменит ее?

— Ну... Пришлют вам работника.

— А отряд будет ждать?.. Непроизводительные расходы будут расти?.. Нет, Любовь Владимировна, это не то...

Озабоченность Санкевича, наконец, передалась и Малининой. В самом деле, то, что казалось ей простым, теперь приобрело первостепенную важность. Да, отряд не должен простаивать... Ну что ж, Валерьян Иванович что-либо придумает, найдет выход. И Люба бросилась к рабочим, которые ждали от нее распоряжений.

Когда сели обедать, Санкевич вдруг сказал, не глядя ни на кого:

— А знаете, кто может заменить Шелк?

Луговой и Малинина перестали есть, переглянулись.

— Как вы думаете, Любаша? — спросил Санкевич, теперь поднимая глаза на Малинину.

Луговой хлопнул в ладоши и привскочил с места.

— Правильно! Валерьян Иванович, поддерживаю вашу кандидатуру!

— Я нахожу, что ты, Любаша, справишься, — продолжал Санкевич. — Ну что ж, по рукам?

Люба не ждала, что речь пойдет о ней, и всерьез.

— Вы хотите... взять меня из отряда? — спросила она, испугавшись.

— Придется, Любаша.

— А кто будет строить?

— Хотя бы Самит. Он подготовлен вами не плохо... Другого выхода я не вижу.

— Нет, нет! — Малинина отмахнулась. — Я никуда не поеду. Я так привыкла... И Борис Викторович меня не отпустит...

Она с надеждой взглянула на Лугового.

— Почему же? Если на выдвижение, то я...

— Правильно! — поддержал Лугового Санкевич. — Вы будете начальником отряда. С сего числа...

— Люба, ты только подумай: начальник отряда!.. — начал Луговой, но вдруг замолчал, увидев на глазах у нее слезы.

— Решено! — Санкевич встал, пересел ближе к Любе. Он обнял ее за плечи и продолжал: — Я поставлю тебя на работу сам. Не оставлю до тех пор, пока не увижу, что дело пошло. Слышишь?.. Пойми, нет у нас никого больше, а терять дни сейчас — преступление. За каждый летний день осенью и зимой будем платить неделями. Слишком дорогая цена, Любаша. И разве можно распустить отряд Шелк?

Люба будто не слышала, что говорил ей Санкевич, и взглянула на Лугового.

— Значит, вы отпускаете меня?

Она словно бы не верила тому, что Луговой так легко согласился с Санкевичем, будто сговорился с ним. Взгляд ее был полон недоумения и отчаяния.

Луговой пожал плечами, промолчал.

— Что ж, давайте собираться, Валериан Иванович, — сказала она Санкевичу. — Не будем терять времени.

— Да, да, Любаша. По холодку и тронемся! — просиял Санкевич, хотя от него не скрылось, как Любаша, будто невзначай, прикоснулась руками к глазам.

Где-то далеко, словно за горизонтом, глухо и мягко прогремел гром. Все обернулись на звук приглушенного раската и увидели край тучи, поднимающейся над зеленым морем урочища. Туча была похожа на черный парус.

Люба первой отвела от нее взгляд, подошла к Луговому.