Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

Официант принес вино, расставил закуски. Левченко наполнил бокалы и предложил тост за знакомство. Завязалась беседа. Мария отдавала Соколову явное предпочтение. Взглянув на него, она спросила:

— Где вы получили эти шрамы?

— Идет война, — ответил Соколов.

— Я понимаю. Мой вопрос вам не по душе. Но и меня война не помиловала.

— Вы были на фронте?

— Нет. Но война уже успела исковеркать мне жизнь. Я только закончила юридический институт и по назначению приехала в Чернигов. Славный городок этот Чернигов. — небольшой, но славный… Прогулки на лодке по Десне, зеленые бульвары, разбитые на месте крепостных валов… Я уважаю мужественных людей. Капитан Воронин, с которым я там познакомилась, тоже был смелым человеком.

— Почему “был?”

— Служил он в пограничных войсках и погиб в первые дни войны. Я получила похоронную…

Соколов сердито смотрел на пьяного Левченко, тянувшегося слюнявыми губами к руке женщины, а когда притязания того стали слишком назойливыми, не выдержал и сказал:

— Оставь!

Левченко хихикнул, заметив за дальним столиком разодетую накрашенную девицу, буркнул что-то и, пошатываясь, направился к ней.

В этот вечер Мария пробудила в Соколове сочувствие к своей судьбе. Она говорила о людях, об их невзгодах и несчастьях, вызванных войной. Ее жизненная драма была понятна майору, потерявшему во время бомбежки жену и сына. Далеко за полночь посетители стали расходиться. Мария, смущаясь, попросила проводить ее до старого города.

— Там улочки темные и ужасно узкие, — оправдывалась она, — много тупиков.

— Я готов, — согласился Соколов. — Левченко, проводим?

Втроем они шли по темным улицам. Левченко окончательно развезло. Он висел на руке Соколова и все время пытался запеть:

Па-аза-абыт па-аза-абро-ошен
С ма-а-аладых юных л-е-ет…

— Сарычев! Друг! Споем, а? Споем? Грянем какую-нибудь нашу, чтобы со слезой.

Я-а-а остался си-и-ирото-юу,
Счастья доли — и мне-е не-е-ет…

У подъезда мрачного старинного здания Мария остановилась.

— Вот и мой дом. Спасибо. Всегда буду рада встретиться с вами.

— Не знаю, удастся ли, — усомнился Соколов. — Служба у меня. С утра и до вечера…

— Если вырветесь со службы, — сказала Мария, — то мы можем вновь встретиться. Я живу здесь, в семнадцатой квартире. Заходите.

Она махнула на прощание рукой и скрылась в подъезде.

— До встречи! Ну, Левченко! — встряхнул Соколов похрапывающего спутника. — Где машина?

— На-а у-улице Геринга, — еле ворочая языком, промычал тот. — Рейхсмар-р-ршала Гер-р-ринга.

“ВЕДЬ ТЫ НЕВИДИМКАМ СРОДНИ…”

Сосна, повергнутая наземь свирепым ветром, который недавно пронесся над бескрайними, заболоченными лесами вдоль границы между Латвией и Белоруссией, взметнула к небу гибкие узловатые корни. Казалось, в густом застоявшемся мраке извиваются щупальца гигантского спрута. Крепко держалось дерево в земле, крепко билось оно за жизнь. Но налетела буря, застонала под ударами ветра косматая островерхая крона и… Глубокую яму, оставленную в земле корнями, размоют дожди, затянет бурый суглинок. Сгниют и рассыплются ветви, ствол и корни. Пройдут годы, и на этом месте вырастет молодая, стройная сосна.

Это потом. А сейчас в яме укрылись на ночь двое. На мягкой подстилке из пахучих еловых лап они чувствовали себя, как дома на перине. Михаил крепко спал, а Николай лежа следил за единственной звездой, что заглядывала в их укрытие сквозь переплетение корней.

Бессонница — союзник раздумий. И они прямо-таки обуревали Полянского. “Николай, Николай, — говорил он сам себе, — взгляни на эту звезду. Знаешь ли, что сейчас, быть может, на нее смотрят дорогие тебе глаза? Конечно! Любуются они ею, вспоминают, тоскуют и ждут. Возможно, и майор где-то так же смотрит на нее, думает о том, удался ли побег, а если удался, то надеется, что выполнишь задание — разыщешь партизан и наладишь связь.

Красива ночная звезда. А вот Борис Великанов и Демьян Федотов никогда уж не увидят твоего блеска. Никогда!”

Рассвело. Николай разбудил Михаила: надо было двигаться в путь.

Поблизости, в густых зарослях, просвистел дрозд, просвистел фальшиво.

— Чудно, — проговорил вполголоса Николай, беря автомат на изготовку. — Слышишь, дрозд фальшивит?

— Что дрозд — слышу, а что фальшивит — не улавливаю, — ответил шепотом Токарев. — Для меня все птицы на один голос поют.

— Медведь на ухо, значит, наступил? — сочувственно спросил Николай. — Бывает.

Справа от ямы раскинулось болото. Густые камыши склоняли на ветру продолговатые бархатистые бомбошки. Слева тянулась частая грива низкорослого можжевельника и елок. Николай высунулся из ямы по пояс и, придерживаясь рукой за один из гибких корней, внимательно осмотрел окрестности вблизи убежища. То, что увидел он в зарослях, заставило его поспешно нырнуть обратно: поверх нарядных елочек, то скрываясь, то вновь появляясь, плыла сероголубоватая пилотка. Вот она замерла на месте, как бы прислушиваясь.