Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Дорогой товарищ Гришанов, Шишкин — великий русский художник. Но в данной ситуации партизанить он стал бы наверняка. Талантище был этот Шишкин, — выжимая портянки, Демьян пустился в пространные объяснения. — Лес он рисовал во всех видах: и стоя, и лежа, и полулежа, со зверьем и без оного. И как рисовал: посмотришь на картину, словно в лесу побываешь и так далее…

Гришанов сконфуженно замолчал.

— Чего смущаешься? Не робей, — успокоил Николай. — Твой командир — известный остряк и поднатчик.

Невесть откуда появился дед с окладистой бородой во всю грудь. Удивился:

— А, знакомцы? Вот они, дороги-то лесные…

— Здравствуй, папаша! — Токарев сразу признал в старике дровосека. — Почему ж ты не сказал тогда, где партизаны?

— При деле состоял.

Уму непостижимо, как разместился целый городок в лесной глуши, не изменив ее облика. Ни тропинок, которые — так утверждал Демьян — по закону земного притяжения должны оставаться на траве от множества ног, ни угольных пятен от костров, ни повозок, ни лошадей и, наконец, ни партизанских землянок.

Только сушняк, островками набросанный среди травы, позволял знающему человеку догадаться, что поляна обитаема: сучья кое-где были отполированы подошвами обуви.

— Менять почаще надо маскировку, — по-хозяйски заметил Николай. — Видно кое-что.

— Разве от тебя спрячешь? — покорно согласился Демьян.

— Шагай левее, — предупредил Николай, — на пень налетишь!

— Вот, видишь, и согрешил, — рассмеялся Демьян. — Не пень это, а двери блиндажа.

В землянке располагался штаб отряда. У противоположной от входа стены, за тесовым столом, перед развернутой картой-километровкой сидел Лузин — рослый человек в безукоризненно пригнанной гимнастерке и комиссар отряда — молодой партизан, с копной черных взъерошенных волос и курчавой бородкой.

— Добре! — поглаживая крупную бритую голову, сказал Лузин, выслушав Николая. — Отдохните пока, а потом поговорим.

Вечером через Партизанский центр полковнику Силину была передана шифровка о том, что Соловей находится в чужом гнезде и просит обеспечить подтверждение по линии вражеской агентуры версии два. Сообщалось также, что капитан Сальский не тот, за кого его принимали, что он геройски погиб в концлагере, что самолет особой авиагруппы, выполнив задание, разбился в районе Н., летчик — в отряде.

Вскоре был получен приказ: “Установить надежную связь с Соловьем. Центр одобряет версию два и позаботится о подтверждении ее. По имеющимся данным, Соловей попал, куда нужно. Отряду обеспечить помощь. Привет Богатырю. Силин”.

Лузин, прочитав шифровку, сказал Николаю:

— Мы с комиссаром подумаем, обсудим детали.

Полянский вышел из командирской землянки, разыскал Федотова, и они направились к лужайке, которую приметили еще днем. Ночная темнота накрыла лес звездным пологом. Где-то далеко кричала выпь. Друзья улеглись на душистом ковре опавшей хвои. Демьян вполголоса запел:

Где лесные звери не пробьются,
Где снаряд и тот не пролетит,
В непролазных чащах и болотах вьются
Наши трудные, опасные пути…

Николай, слушая, думал о том счастливом времени, когда останутся позади эти “трудные, опасные пути”. А пока…

Проверь автомат,
Кинжал пристегни,
Запал у гранаты вверни.
Разведчик — мой брат.
Бесшумно иди,
Ведь ты невидимкам сродни.
Пулемет в короткой захлебнулся.
Полог ночи свет ракет прорвал.
Эй! Смотри, чтоб друг твой не споткнулся
И, сраженный пулей, не упал…

Демьян резко оборвал песню:

— Где-то сейчас Рыбаков, Семухин, Луценко, капитан Мигунов? И жаль мне, Коля, бородача-пехотинца. Какой забористой махрой он нас угощал!

— Стойкая была у Коробова душа! А Луценко, когда я на задание уходил, взвод принимал. Ры, баков, Семухин и остальные ребята по этому случаю праздник с песнями и танцами в риге устроили: радовались назначению.

— Старшина — разведчик знающий…

Хорошо подстерегать лесной рассвет: лежа на спине под густым ветвяным шатром, сквозь который и днем едва различимо небо. Лежишь… И вот чуть прорезались, даже не прорезались, а лишь определились неясными контурами в кромешной тьме гиганты-деревья. Их не видишь. Их скорее ощущаешь. Незримые ранее ветви над головой постепенно приобретают фантастические очертания. Темные полосы лап покрылись иглами: значит, на равнине светло. И вот оно, солнце! Утро пришло!

Лучи осветили лужайку. Птицы защебетали.

— Солнце-то нас подкараулило! — встрепенулся Демьян. — Николай, пора! Меня на операцию возьмешь? Я за тобой, Колька, хоть на тот свет, только плацкартный-купированный… — он вскочил, отряхнул с гимнастерки хвою, подобрал ветку и, шутя, вытянул ею друга вдоль спины. — Вставай! Лузин — строгий. У него утро с четырех до пяти, а остальное — день.

В штабе их ждали.