Антология советского детектива-7. Компиляция. Книги 1-11

— Помню, — сказал полковник. — Судилось трое: Колосков, Закирян и Лобуда. Я и следствие тогда вел. Посмотрите в архиве Одесского городского суда. Я позвоню. Только Лобуду судили заочно: бежал из-под следствия. Кто-то помог. Потом мы нашли кто. Заброшенный в Измаил гитлеровский агент Хребтов. На следствии он показал, что Лобуда погиб при попытке уйти за границу: утонул якобы, переплывая Дунай в районе Килии. Мы проверяли, но точно установить его гибель не удалось. Кстати, не понимаю, почему он бежал. С гестапо связан не был, как и его сотоварищи. Ну, получил бы свою десятку и — баста, мог бы жить честно. А суд, учтя бегство и два убийства при побеге, приговорил его к высшей мере. Однако за границей что-то о нем не слышно: может быть, затаился у нас где-нибудь, как затаились некоторые. Найдем в конце концов, отыщется след Тарасов.

В архиве городского суда Саблин нашел искомое дело. Суд не установил связи подсудимых с гестапо. Ни Колосков, ни Закирян советских людей не пытали и не расстреливали. Им вменялась только служба в полиции, незаконные аресты, обыски. Даже прокурор не требовал более десяти лет заключения. «Подсудимые Е. И. Колосков и А. Г. Закирян выселили семьи Соболевых и Гринько, захватили их квартиры и все принадлежавшее им имущество, — читал Саблин в обвинительной речи прокурора Михайлика, — произвели незаконный обыск в квартирах Миронова и Кривоносова, отправили на принудительные работы в Германию всех учительниц бывшей школы-семилетки № 24 на улице Свердлова, врачей родильного дома на улице Бебеля Смирнову, Пепельную и Карасик, переплетчицу Владычину, домашних хозяек Наживину, Орлову и Клименкову…» Список незаконных арестов, обысков и высылок, учиненных подсудимыми, в одной только речи прокурора насчитывал десятки фамилий, названных свидетелями обвинения.

Саблин скопировал также показания Лобуды, данные им следователю до своего бегства.

«— Имя?

— Павло Лобуда.

— Возраст?

— Родился в восемнадцатом.

— Образование?

— Ремесленное училище.

— Специальность?

— Слесарь.

— Почему пошли работать в полицию? Разве слесари в порту не требовались?

— Полицаем работать легче.

— И выгоднее?

— Это тоже учитывалось.

— На сигуранцу работали?

— Никак нет. В гражданской полиции.

— А в гестапо?

— Тем более.

— Не лжете?

— Найдите свидетелей.

— Мертвые ничего не скажут.

— Найдите живых.

— Найдем в документах гестапо.

— Говорят, их сожгли перед тем, как смыться из города.

— А откуда вам это известно?

— Слухами тюрьма полнится».

Далее рукой следователя старшего лейтенанта Руженко было написано:

«В найденных списках тайных и явных осведомителей гестапо имя Павло Лобуды не упоминается».

* * *

Тимчука Саблин нашел быстро: он действительно работал крановщиком в порту. Пушистые седые усы его ничуть не старили.

— Двухпудовой гирей помаленьку балуюсь, — похвастался он.

Разговаривали они в «Гамбринусе», пивном баре на Дерибасовской, названном так в память купринского. Тимчук, только что закончивший смену в порту, пригласил туда москвича:

— За кружкой пива и вспоминается лучше…

Саблин не возражал: жара в Одессе держалась адская.

— Гриднев сказал мне, что в дни оккупации вы были полицаем, — начал разговор Саблин.

— Був, — сказал Тимчук и тотчас же повторил по-русски: — Чего же скрывать: был. Но только в первые дни, пока не вывел в катакомбы Александра Романыча Гриднева. Там и остался, в боевой группе Седого.

— Меня вот что интересует, — продолжал Саблин. — Вы, конечно, и на процессе полицаев присутствовали?

— На каком? Их несколько было.

— Когда Колоскова и Закиряна судили.

— Пришлось. Свидетелем вызывали.

— Но я хочу вас спросить о том, которого на суде не было. О Лобуде.

— Был такой зверюга. Знаю. В другой фельдкомендатуре служил. Незнаком, но слыхивал.

— В частности, интересуюсь его работой в гестапо. В списках осведомителей его нет. Но ведь были и такие, которых гестапо использовало неофициально. Под кличками.

— Чего не знаю, того не знаю. Знал бы, сказал на суде… Так он при побеге двух из нашей охраны убил. Все одно — вышка.

— Кто убил — неизвестно. Может быть, их пристрелил его сообщник, тайком проникший в тюрьму, — вспомнил Саблин прочитанное судебное дело.

— Може, и тот постарался. Только без Лобуды не обошлось. Классно стрелял, говорят…

Глава шестая

К Марине Цветковой Корецкий проехал домой.

— Господи! — раздраженно воскликнула Марина. — И опять о карточке Максима?

— Опять, — послушно согласился Корецкий. — Что ж поделаешь, следствие.

— Так я же не убивала вашего конюха! И Максим не убивал. А вы подозреваете!

Корецкий выждал минуту и мягко, даже с виноватой улыбкой, вежливо пояснил:

— Мы пока никого не подозреваем, но хотим избавить от подозрения хороших людей. Мы ценим и уважаем товарища Каринцева как выдающегося ученого, но нас, честно говоря, интересует эта загадочная связь с ипподромом.