Антология советского детектива-7. Компиляция. Книги 1-11

Что с ней произошло, с этой Иреной? Она попросила его присесть отдохнуть и сама села рядом, долго гладила его непокрытую голову. И Виктор тоже захмелел от этого неожиданного счастья. Лишь на мгновение в разгоряченном мозгу бледной тенью проплыла беленькая Аллочка. Он сразу же помрачнел, и это не укрылось от проницательной польки.

— Ты о жене вспомнил, Виктор? Жалкуешь? Не надо. Жена твоя далеко, она ничего не узнает.

— По-моему, я все должен буду ей рассказать, — вспыхнул он.

— Зачем! — покачала полька головой и жалостливо, как непонимающему, улыбнулась. Сняв белую пряжку, она расчесывала пышные волосы, и они опять становились похожими на крылья: — Иная честность в сто раз хуже жестокости. Ну чего ты добьешься, если расскажешь. Себе жизнь испортишь, жене испортишь. А жизнь у нас и без того не сладкая.

Обхватив его за шею, она стыдливо прятала у него на груди свое лицо.

— Я рада, что ты со мной счастлив. Только счастье у нас с тобой больно коротенькое. Вот уйдешь ты за линию фронта и — прощай навсегда Ирена. Ты же не можешь взять меня с собой на всю жизнь. Ты советский, Виктор, я — полька.

— После войны поляки и русские станут самыми большими друзьями, — горячо воскликнул Большаков, — разве ты этого не понимаешь? Придет время, когда мы станем ездить друг к другу в гости.

— И я в это верю, Виктор, — обрадованно закивала она, — но я — полька, и родина моя здесь. Земля моя под ногами моими, и по ней мне ходить.

Они возвратились к избушке лесничего уже под вечер. Издали до Большакова донеслось конское ржание, и на подворье он увидел распряженную пролетку.

— Там кто-то есть, — забеспокоился Виктор. Ирена, стягивая на затылке волосы белой пряжкой, спокойно пояснила:

— Это дедушка Збышек.

— Ты уверена? А вдруг не он?

— Он, Виктор, — улыбнулась Ирена. — Когда мы уходили в лес, я с бабушкой Броней уговорилась. Если все хорошо и приехал дедушка Збышек, она вывешивает на подоконнике полотенце с красными петухами. Посмотри.

Большаков глянул на избу и действительно увидел раскрытое окошко и на подоконнике рушник с красной вышивкой.

— Ты находчивая, Ирена.

— Есть немножко, — закивала она головой. — По-иному нельзя, — и, лукаво засмеявшись, прибавила: — Не будешь находчивой, не будет счастья.

* * *

Вопреки ожиданиям Большакова, дедушка Збышек оказался мало похож на расслабленную поседевшую бабушку Броню. Виктор собирался увидеть дряхлеющего старца со слезящимися глазами и блеклым взглядом и был невероятно удивлен, когда из-за стола ему навстречу поднялся высокий, осанистый старик с бородой и белыми распушенными усами и протянул огромную ладонь для рукопожатия. Ирену он запросто расцеловал в обе щеки и той нее ладонью, как маленькую, погладил по голове.

— Нельзя молодых посылать по грибы одних, — хитровато подмигнул он Виктору, произнося все это по-русски, — долго ходят, бардзо долго. Дай-ка лукошко, Ирена.

Он запустил в лукошко толстые, как разваренные сосиски, пальцы, быстро переворошил грибы, бормоча под нос:

— Лисички, подберезовики, белый. Да, могли бы и получше собрать, если бы не отвлекались.

Был он в высоких болотных сапогах с отвернутыми голенищами и в теплой суконной поддевке. Сапоги густо пахли дегтем. В углу стояла снятая с плеча трехлинейка.

— Вы по-русски можете? — сощурился Виктор. — Откуда же? Ну Ирена — та в Варшаве изучала наш язык, а вы?

— А я в лесу, — гулко расхохотался дедушка Збышек, — ведь с кем поведешься, от того и наберешься, — и, страшно довольный, похлопал летчика по спине. Очень сильная была у него рука. — Что, милый, съел? — сказал он, любуясь его замешательством. — Мы так зробимы: пока бабушка с Иреной будут готовить, выйдем на крылечко и потолкуем.

Под его сапогами пороги деревянного крыльца отчаянно взвыли. Большаков, ковыляя, сошел следом. На подворье пахло навозом. Распряженные лошади хрустко жевали сено. Были они гладкие и незаморенные, и Виктор подумал, как это старик сумел утаить их от немцев. Таких бы для армейских нужд гитлеровцы обязательно должны были забрать. Серые, не по годам зоркие глаза старика с пытливым вниманием рассматривали прихрамывающего капитана.

— А что, — спросил он с задором, — такая одевка похуже, чем комбинезон летчика?

— Вроде да, — уклончиво ответил Виктор.

— Ну вот что, гвардии капитан Большаков, — неожиданно выпалил дедушка Збышек, — так, кажется, ваша фамилия?

Виктор настороженно промолчал. Старик достал из кармана синий сатиновый платок, развернул его и гулко высморкался.

— Добже, — продолжал он, — не буду тебя, сынок, пытать неизвестностью. Я действительно из леса. Из какого — сказать пока не могу. Большое тебе от всех честных поляков спасибо за то, что не промахнулся в ту ночь над Познанью, — он торжественно поклонился. — Ты небось и не знаешь, что немцы по всей Познани расклеили листовки, и в них за выдачу совецкого летника сулили пятьдесят тысенц злотых.

Виктор сощурил зеленые глаза:

— А что можно купить за пятьдесят тысяч злотых? Дедушка Збышек озадаченно закряхтел:

— Что можно купить? Ну корову, скажем, можно.

— И только?

— Так ведь время-то военное, сынок.